— Удачи, брат. Удачи, Нинель, — прошептал бывший рыцарь, наблюдая, как через узкое окошко приникает тусклый свет.
Близился рассвет.
Что произойдет дальше, Адонис знал. Частенько сам являлся гидом в мир инквизиции, провожая людей на подобные мероприятия в кандалах. Предстоящее его не пугало. Он даже в начале отнёсся к своему будущему более чем равнодушно. Но затем отступник королевства увидел к кому его приволокли. Равнодушие разом слетело, оставляя после себя дрожащее от гнева раздражение.
Сэр Евстрат являлся тем редким случаем, когда чувство справедливости давало сбой и представляло на дыбе определенного человека. Жёстче этой персоны могли быть лишь скалы, об которые разбивалось тело при прыжке с утеса. Не щадя ни женщин, ни детей, Евстрат всегда допытывался до правды и за это получил должность верховного дознавателя короля. И отвращение Адониса.
Вот кому-кому, а ему сдаваться не нашлось желания. Более того, ему хотелось подгадить.
«С кем поведешься, от того и наберешься. А я водился с ершистым демоном».
Евстрат не без удовольствия надел на шею опозоренного рыцаря шипастый ошейник и натянул растяжки цепей. Адонису пришлось стоять прямо. Любое движение приводило к накалыванию шеи на шипы. Такие же растяжки надели ему на руки и ноги.
Первая кровь осужденного на смерть капала на пол, а дознаватель показушно медленно раскладывал инструменты. Позер!
— Кончай театральщину, Евстрат. Она для сопливых юнцов и запуганных баб. Спрашивай уже! И вали!
Дознаватель закончил все также медленно раскладывать вещи и насмешливо посмотрел на своего бывшего коллегу: «Храбрись, голубчик, скоро не так запоешь!» — говорил его взгляд.
— А я даже не знаю с чего начать?
— С начала. — услужливо подсказал Адонис.
— С пальцев?
— С вопросов.
— А так не интересно.
— Зато правильно.
Евстрат искривил линию губ в непонятной гримасе и потянулся за клещами.
— Классика, — закатил глаза Адонис, и дознаватель убрал руку с инструмента отходя к простому камину. — Классика, дубль два.
Запах жаренного пришел раньше боли в плече. Клеймо позора встало на свое место. Но клейменному казалось, что оно уже давно там стоит, просто только проявилось.
Заметив скучающее выражение лица преступника, дознаватель потянулся к плетке.
— Ни грамма фантазии, — выплюнул Адонис и улыбнулся, подражая поведению Кая. С удовольствием замечая растущее бешенство Евстрата: «Интересно, у меня также глаз дергался? Это только начало, ублюдок. Я тебе такую моральную карусель устрою. А то привык что тебя, сука, все боятся!»
— Если сразу не сознаешься, будет тебе фантазия, — гадко пообещал он.
— А я сознаюсь.
Инквизитор сплюнул на пол и полный бешенства потянул одну из цепей на себя, тем самым заставляя Адониса чуть нагнуться. Из-под стального ошейника полилась кровь. Бывший рыцарь удержал на лице снисходительное выражение, чем окончательно выбил Евстрата из равновесия: преступник должен страдать, а не смеяться, лишая его развлечения.
— Значит хочешь сознаться?
— Да, бери бумагу и перо. И задавай свои вопросы…
«… сейчас повеселюсь» — подумали мужчины одновременно.
Евстрат кликнул писаря, освободил тому стол и задал свой первый вопрос:
— Признаешь ли ты вину свою перед королевство?
— Очень обобщенно, давай конкретно.
Кулак прилетел со всей силы и кулаку стало плохо. Евстрат как-то позабыл о титанских корнях, которые делали кости бывшего инквизитора до чрезвычайности крепкими. К сожалению его кожа не являлась каменной, как у жителей гор, и кровь пропитала весь ворот тюремной робы.
— Давай еще раз, мне понравилось, — сдержал смех Адонис наблюдая, как дознаватель прячет руку в карман. Следующий раз он получил уже железным прутом. Прут погнулся, улыбка с лица не сошла.
— Тьфу ты! Нелюдь! И как вас земля носит! — плевался представитель инквизиции. — Спрашиваю, ты признаешь вину перед королевством Эмманалия?
— Уточни, какую.
— А ее много?
— Ну ты перечислять начни.
Евстрат мог снять с него кожу, поджарить, сломать все кости (плевать что титановые, сто-двести ударов кувалдой, и они не выдержали бы), но приказ короля однозначен: к народу подлый предатель должен выйти на своих ногах и с не покорёженным лицом. Он скрипнул зубами и шоу началось: