Они, хотя конечно же и вызывали в воображении вполне конкретные представления, служившие обоснованием подобного рода символического словоупотребления, вместе с тем вполне конкретным образом передавали главные, столь поразительные характерные особенности, которые приписывались этим двум началам алхимиками. Разве сера не обладает способностью гореть, тогда как Сера (мужское начало) ассоциируется с пылкостью и решительностью? Разве ртуть (Меркурий), столь удачно именуемая на старофранцузском языке живым серебром (vif-argent), не является металлом, превосходно олицетворяющим собой нечто ускользающее, трудноуловимое, летучее?
«Изумрудная скрижаль»
Обратимся очередной раз к легендарной «Изумрудной скрижали», авторство которой средневековые алхимики без колебаний приписывали мифическому Гермесу Трисмегисту:
«…То, что внизу, подобно тому, что вверху, а то, что вверху, подобно тому, что внизу. И все это только для того, чтобы совершить чудо одного-единственного.
Точно так же как все сущие вещи возникли из мысли этого одного-единственного, так стали эти вещи вещами действительными и действенными лишь путем упрощения применительно случаю того же самого одного-единственного, единого.
Солнце — его отец. Луна — матерь его. Ветер вынашивает его во чреве своем. Земля вскармливает его.
Единое, и только оно, — первопричина всяческого совершенства — повсеместно, всегда.
Мощь его есть наимощнейшая мощь — и даже более того! — и явлена в безграничии своем на земле.
Отдели же землю от огня, тонкое от грубого с величайшей осторожностью, с трепетным тщанием.
Тонкий, легчайший огонь, возлетев к небесам, тотчас же низойдет на землю. Так свершится единение всех вещей — горних и дольних. И вот уже вселенская слава в дланях твоих. И вот уже — разве не видишь?! — мрак бежит прочь. Прочь!
Это и есть та сила сил — и даже еще сильнее! — потому что самое тончайшее, самое легчайшее уловляется ею, а самое тяжелое ею пронзено, ею проникновенно.
Так, так все сотворено. Так!»
Здесь речь идет о главном принципе (к нему мы вскоре еще вернемся) оперативной алхимии — об аналогии, традиционно проводимой между практическим осуществлением в лаборатории Великого Делания (процессом, систематизированным и кратко изложенным в «Изумрудной скрижали») и тем, что происходило при зарождении нашего земного мира, в ходе организации первозданного хаоса Божественным Светом. Тем самым алхимик отходил от простого, хотя и весьма колоритного экспериментирования с конкретными материалами. Что же до нас, то мы благодаря этому начинаем лучше понимать то упорство, с каким алхимики хранили свои секреты, ибо они не желали допускать любопытных профанов к лицезрению того, как разворачиваются фазы Великого Делания.
Разве не шла речь, по их убеждению, об истинно священном процессе?
Алхимия и астрология
Алхимические опыты обладают рядом особенностей, позволяющих отличить их от экспериментальных исследований в области современной химии. Прежде всего наличием тесной связи между алхимией и астрологией. Адепты не только верили в действенность астрологических предсказаний, которые тогда в принципе не подвергались сомнению, но и тесно связывали друг с другом эти два оккультных искусства. Точнее говоря, знание астрологии считалось совершенно необходимым для того, чтобы преуспеть в последовательных операциях Великого Делания. Не следует упускать из виду это важное обстоятельство, если хочешь иметь исторически корректное представление о лабораторных бдениях средневековых алхимиков, не став жертвой столь обманчивых анахронизмов.
Для алхимиков не только было в высшей степени желательно следовать циклу земного обновления и, соответственно, начинать операции непосредственно Великого Делания, насколько это было возможно, в период весеннего равноденствия, но и требовалось постоянно бодрствовать, чтобы начать свое предприятие в момент наиболее благоприятного расположения звезд на небесном своде, а для этого было совершенно необходимо очень внимательное предварительное наблюдение точного положения — на момент, когда должно начаться Великое Делание, — Солнца, Луны, планет и определенных созвездий в тот самый день, когда делатели начинали ряд опытов, предназначенных стать вехами триумфальной трансмутации. Земля отнюдь не находится в обособленном положении, она испытывает на себе влияние звезд, и без знания астрологии алхимик, как полагали, оказался бы совершенно безоружным, в очевидно невыигрышном состоянии. Одного этого вторжения астрологического детерминизма в определение дня, наиболее благоприятного для последующего успеха алхимических операций, для нас было бы достаточно, чтобы понять коренное отличие труда алхимика от современного научного экспериментирования — современный ученый по собственному усмотрению решает, когда приступить к эксперименту. Помимо этого дух рационализма не может допустить (для алхимиков это считалось само собой разумеющимся), что движение звезд будто бы влияло на операции Великого Делания точно так же, как оно повлияло на медленное естественное созревание металлов в земных недрах. Подобного рода соотнесенность и параллелизм между законами движения звезд на небесном своде и циклами жизни минералов в земных недрах являлись основополагающим представлением древних алхимиков, которого, разумеется, не может допустить рационалистический дух современной науки. Алхимия, с одной стороны, и современная химия — с другой, представляют собой два универсума, два видения мира, коренным образом отличающихся друг от друга и совершенно несовместимых друг с другом.
Вновь обрести золотой век
Среди семи планет алхимики отводили особое место Сатурну. Он не просто традиционно связывался со свинцом, одним из семи металлов, соответствовавших семи планетам, известным со времен Античности. Сатурн ассоциировался также с первобытным золотым веком, когда, как известно нам из греко-римской мифологии, миром правил бог Кронос (римский Сатурн), бывший также богом времени (отсюда хронология).
Так нет ли еще возможности возвратить, по завершении цикла апокалиптических переворотов и потрясений, этот золотой век, вновь обрести состояние небесного блаженства? Отсюда проистекает второе огромное различие между целями, которые преследовались алхимиками, и целями современной позитивной науки. Современной науке совершенно чужды всякого рода концепции и видения религиозного, священного порядка. Традиционная алхимия основывалась на мифической, фантастической, чудесной надежде вновь обрести золотой век, возвратиться в блаженное состояние (о котором человеческая душа хранит навязчивые ностальгические воспоминания), утраченное в результате первобытного грехопадения. Надежду возвратить его алхимия распространяла не только на людей, но и на все земное творение, включая сюда и минеральное царство. Но как вновь обрести утраченный золотой век, как «перейти, подняться от свинца к золоту»! Мы видели, что для средневековых христианских алхимиков их самые фантастические творческие надежды не вступали в противоречие с господствовавшими в те времена верованиями и идеями, которые они вполне разделяли. Напротив, надежда вновь обрести утраченный золотой век, возвратиться в потерянный рай, восстановить состояние блаженства на Земле не имеет смысла для строго «мирских» целей современной химии, практикующей количественный анализ.
Однако различия между алхимией и химией этим не ограничиваются, они гораздо глубже и непримиримее. Историку приходится также констатировать, что во время выполнения алхимических операций обнаруживались (если верить адептам) явления, факты и законы, выходящие за рамки природы процессов, допустимых с точки зрения современной позитивной науки — вопреки нашим попыткам (со всеми оговорками) рискованного сближения химии и алхимии.
Мы только что видели, сколь тесно алхимик увязывал обработку веществ в собственной лаборатории с расположением звезд на небесном своде. Тем самым он проводил непреложную параллель между небесными законами и феноменами, наблюдаемыми в лаборатории, — отсюда название, которое иногда дают алхимии, на первый взгляд весьма странное, однако не менее показательное, если иметь в виду упомянутую параллель между небесными и земными явлениями, небесное земледелие, и слово земледелец, прилагаемое к адепту.