Мало ферм в собственном смысле этого слова известно, значительно менее того раскопано. Из них ферма А из аль-Хурейзы — самая древняя{34}. Она, как и большинство домов, сложена из необожженного кирпича. С ее довольно солидными стенами цокольного этажа толщиной в 0,40 метра она вполне могла состоять из двух, а то и из трех этажей: высота все же не монополия одних только аристократических домов. В цокольном этаже один ряд помещений, по одну сторону от коридора, выходит на открытый двор, и в них сохранились многочисленные следы от пребывания, очевидно, содержавшихся там домашних животных; в помещениях же второго ряда (их следует, наверное, обозначить как комнаты) найдены скамейки и большое количество керамических изделий, датируемых IV или V веками н. э. Другие фермы отрыты в округе Шабвы, в местечке по имени аль-'Окм. От них остались, к сожалению, лишь фундаменты, структура которых все же позволяет воссоздать мысленно план цокольного этажа{35}. На огороженном, но под чистым небом, участке женщины, защищенные оградой от ветра и от чужого взгляда, готовили пищу: они оставили после себя мельничные жернова, каменные сосуды, балку, украшенную головой кабана, и т. д.
Глина не единственный строительный материал; от Байхана до Макхи многие деревни построены исключительно из камня. Их фермы — в хорошем состоянии. Некоторые сохранились даже настолько хорошо, что в них и поныне селятся полукочевники, давая себе лишь труд покрыть их новой крышей. Именно так и произошло с домами деревни Сурбан{36}.
Размеры обнаруженных ферм колеблются очень широко. От самых маленьких, длиной всего в 6 метров, — до более сложных конструкций, длиной от 15 до 20 метров. Имеются, наконец, и фермы очень большие: от 300 до 500 метров. Последние принадлежали, без сомнения, тем крестьянам, которые обогатились на пути концентрации земельной собственности. В любом случае размах таких колебаний отражает высокую социальную дифференциацию в Южной Аравии. Нынешние бедуины, занимающиеся самочинными раскопками на месте древних ферм, время от времени извлекают из-под земли восхитительные керамические изделия VIII–VI веков до н. э.{37}
На основании проводимых изысканий трудно сказать что-либо определенное относительно эволюции форм жилища, как и о причинах изменений в выборе строительных материалов. Положим, нечему особенно удивляться, когда жилье в области первичных массивов оказывается построенным из гранита и сланца, то есть из того, что было под рукой. Гораздо более странным выглядит то обстоятельство, что в районе известковых пород победу в конкуренции с известняком одерживает сырцовый кирпич. Но, как видно, всюду — свои строительные традиции.
Повсеместно сельскому жилищу, как, впрочем, и городскому, присущи две характерные черты: четырехугольная форма строения и его высота. За городом, как и в городе, дома-башни обеспечивают дозор и охрану своей территории.
Экономика и общество
На кромке своей пустыни Южная Аравия предуготовила для человеческого общества четко очерченный ареал и однозначно определенную природную среду обитания: ареал и среду ОАЗИСА. Оазисные земли, орошаемые лишь время от времени, требуют от своих обитателей высокой степени самоорганизации ради того, чтобы приносимая паводками благодатная влага не терялась, а использовалась наилучшим образом. «Наилучшим» — это значит так, чтобы паводки орошали всю возделываемую поверхность оазиса в равной мере, включая и наиболее приподнятые над средним уровнем и самые отдаленные от русла участки. А также так, чтобы каналы очищались от ила регулярно. Практическое решение этой двуединой задачи предполагает предварительное наличие достигнутого в какой-либо форме общественного согласия на проведение соответствующих работ. Вот эта навязываемая природой социальная организация появляется на исторической сцене уже в III тысячелетии — первоначально в форме простой кооперации земледельцев. Из такого-то ядра, сложившегося в области Ма'риба, ядра, сплоченного практикой совместного поливного земледелия, и рождается Саба' — в VIII веке до н. э. В высеченных на скалах списках эпонимов «Саба'» всегда выступает в одном и том же контексте: в качестве прямого дополнения к глаголу «орошать». Перед нами, следовательно, общество оседлое, привязанное к своей земле и к ритму сезонов.
Но та же кромка пустыни покрыта и довольно густой сетью городов: к примеру, их чреда, их россыпь вырастает в больших долинах Джауфа и Хадрамаута. Они, города эти, разнятся между собой и по размерам, и по значимости, но их обитатели в равной степени усвоили привычку и приобрели вкус к жизни именно в городских условиях. Горожане ежедневно выходят и входят через городские ворота, при которых красуется гранитная плита с высеченными на ней царскими указами; они ежедневно встречаются между собой на рынках и в святилищах; все они живут в домах, одинаковых, в общем-то, и по своему архитектурному стилю, и по условиям обитания в них. Общепринятый архитектурный стандарт городских домов предопределяет и стандарт городской коммунальной жизни, далеко отошедший от тех норм, которым следуют сельские жители.
Сказанное, однако, не означает того, что между городом и деревней разверзлась непреодолимая пропасть. Между двумя сторонами имеются два, по меньшей мере, «моста», связывающие их: это общность территории города и его сельской округи и общность священных мест, которые равно святы как для горожан, так и для селян. Вне города, за его крепостной стеной, уже в сельской местности, но все же в непосредственной близости от него и обращенный своим порталом к нему стоит, прижавшись торцом к одному из холмов, храм, это зримое воплощение единства общины верующих, поклоняющихся одному и тому же божеству и выполняющих одни и те же обряды. Кроме этих, так сказать, «пригородных» святилищ, имеются и другие, находящиеся от города на значительном расстоянии. Их не так много, но они все же есть. Так, храмы Джебеля ал-Лауз открывают свои двери для всякого, кто только пожелает принять участие в коллективном культе. Имеются, наконец, и священные заповедные территории, которые в позднейшую, исламскую эпоху будут обозначены термином «харам» («запретное»): они представляют убежище тем лицам, которые по той или иной причине не в ладу с обычным племенным правом{1}. В этих заповедных анклавах также иногда есть свои святилища.
Отмеченные рамки предполагают наличие в них социумов, не столь уж и различающихся от долины к долине. У них, у этих социумов, сложившихся в первоначально изолированных одного от другого вади, нет общего божества — за исключением разве что 'Асара, который почитается более или менее повсеместно, и у них нет общего языка, который внятен всем. Зато у всех у них явственно выступают черты тождественного, в основе, социального строя, социальной организации. У всех южных аравитян одна и та же письменность и одна и та же традиция — украшать архитектурные памятники монументальными надписями. Они возводят здания, которые при всех местных различиях между собою все же схожи, и декорируют их более или менее одинаково; они, наконец, ведут торговлю на очень протяженных маршрутах, а это предполагает четкую социальную организацию, гарантирующую сохранность товаров, отправляемых за тридевять земель, и справедливый раздел прибыли. Чувствуют ли они свою принадлежность к некоторой сверхобщности?{2} В любом случае образ их жизни очень схож.