Вывод: поскольку глава Греческого союза рассчитывал на военные корабли или триеры бывшей Афинской республики (но в какой степени рассчитывал он на них когда-либо?), он имел дело лишь с медленными, непрочными и ненадежными судами и с экипажами, годными в лучшем случае сопровождать транспортные корабли. Ему требовались суда более прочные и в то же время надежные, а экипажи — более обстрелянные. И ему удалось отыскать их на Кипре, в Киликии и на сиро-финикийском побережье.
Финикийские и кипрские корабли
Одной из великих заслуг Люсьена Баша (Basch), нашего лучшего знатока в области корабельной архитектуры, является документальное доказательство того, что в античном Средиземноморье существовал не единый тип триер, а как минимум четыре. Самийский тип 530 года нисколько не походил на коринфские образцы предшествовавших поколений или на коринфскую бирему конца VI века до нашей эры, о которой мы уже упоминали, с ее надутым парусом и огромными кнехтами. Каждая верфь имела свои традиции и тайны, свои собственные материалы, а также своеобразие и потребности в совершенстве. Афинские триеры, прорывавшиеся при Саламине в сентябре 480 года, были беспалубными, в то время как хиосские триеры, сражавшиеся в битве при острове Лада в 494 году, уже имели на верхней палубе сорок пехотинцев, и из «Жизнеописания Кимона» Плутарха (XII, 2) мы узнаем, что приблизительно в 460 году Кимон приказал расширить и оснастить палубами триеры своих предшественников, чтобы в 459 году потопить триеры кипрского флота. Результатом всего этого стали всевозможные модификации парусного вооружения, палубных надстроек, фальшбортов, длины и расположения весел. Это можно заметить, сравнивая погребальную стелу Деметрия, сына Алексия, родом из Кизика (около 370 года, находится в Глиптотеке в Мюнхене), с погребальной стелой Макарта с Делоса (конец IV века до нашей эры, находится на раскопках Пеллы в Македонии): на обеих представлена полутриера, изображенная со стороны носа, с форштевнем в виде лебединой шеи, тараном в форме трезубца и выступами по бокам. Но какие разные пояса прочности, пропорции корпусов, в соотношении высоты палубы и кормовой скульптуры[63]. Филипп Македонский (356–336), собиравший у себя всех изобретателей и художников греческого мира, никогда не забывал о морских инженерах из Сиракуз и Кипра, способных строить с начала IV века до нашей эры корабли с тремя рядами весел, подобные триерам, но с большим числом иначе расположенных гребцов. За образец они взяли триеры своих конкурентов и самых ближайших врагов, финикийцев и карфагенян, которые сами были выходцами из финикийского Тира.
В то время как на греческих монетах IV века до нашей эры, например, из Киоса, Синопа и Фаселиды, никогда не изображался весь корабль, но, как правило, лишь его носовая часть, монетные дворы Финикии в Сидоне, Библосе и Арваде (Араде) вплоть до 332 года чеканили серии монет, представлявшие триеру целиком. Именно эти монеты вместе с вотивным глиняным приношением и несколькими оттисками печатей на комках глины, найденными в сокровищнице дворца в Персеполе, позволяют нам оценить оригинальность и превосходство финикийских триер на момент похода Александра. Вот их основные характеристики: нет боковых выступов (parexeiresia, apostis; по-английски outrigger); непрерывный фальшборт, состоящий из круглых щитов; палуба шириной не менее 6,5 метра, на которой способны разместиться пятьдесят бойцов; под палубой три ряда расположенных со смещением друг к другу гребцов; более высокая посадка на воде; башневидная корма с веерообразным украшением; антропоморфная носовая фигура (пигмей, стрелок, Победа); огромный таран; общую длину можно оценивать в диапазоне от 36 до 37 метров. Естественно, обладая более широким и высоким корпусом, финикийские мастодонты были, несомненно, медлительнее узких греческих триер, но они были также прочнее, устойчивее, надежнее и, что самое главное, были способны одновременно сражаться и перевозить большое число бойцов. Ведя свое происхождение от «круглых кораблей»[64], они сохраняли свое двойное преимущество по мощи и вместимости. Но, плавая на протяжении столетия в африканских и иберийских водах, они могли рассчитывать на успех при встрече с легкими кораблями Эгейского и Тирренского морей, лишь прибавив в скорости. Неизвестно где (в Сидоне или скорее в Карфагене?) и неизвестно когда (около 400 года?), финикийцам пришло в голову посадить за одно весло двух гребцов, сначала на самый верхний уровень гребных скамеек, а потом — на средний. Так появились квадриремы, или корабли с четырьмя рядами гребцов, по-гречески tetrereis. Это не означает, как считалось долгое время, что с каждого борта было по четыре яруса весел, а лишь то, что взгляду, направленному с палубы на команду гребцов, открывались четыре ряда гребцов с правого борта и четыре — с левого. Точно так же и квинкверемы, по-гречески pentereis, распределяли свои пять продольных рядов гребцов по двум или трем уровням, то есть три человека на одно весло верхнего яруса и два человека на весло нижнего яруса, или два плюс два плюс один, если галера насчитывала три этажа гребцов. Естественно, длина весел возрастала вместе с шириной судна, а прибавка в скорости могла составлять от пятнадцати до тридцати процентов, учитывая дополнительное усилие, сообщавшееся каждой лопасти весла двумя или тремя сильными мужчинами.