Двадцать ракет были подготовлены к уничтожению пусками в один день: залпово и с малыми интервалами. Американские генералы были поражены: все ракеты ушли; зрелище было потрясающее, голливудские „Звездные войны“»[122].
В свое время после сотого пуска ракеты «Пионер» изготовили памятные значки: на маленьком прямоугольнике изображен инверсионный след от взлетающей ракеты, сбоку разместился цветущий тюльпан и внизу — число «100». Испытатели, обладатели такого знака, очень гордятся им. Есть и знак с числом «200». Да! Был и двухсотый пуск, но это с учетом пусков на уничтожение. Они тоже хранятся в семейных архивах, но ветераны не спешат их демонстрировать.
Примечательно, но под шумок, совершенно непонятно для специалистов, было приказано уничтожить и совершенно новый оперативный ракетный комплекс «Ока», который под договор вовсе не подходил (максимальная дальность — до 400 километров, а по договору уничтожались ракеты с дальностью 500 километров и более). И этот ракетный комплекс лег на весы комитета по Нобелевской премии для миротворца М. Горбачева.
Многое связывало испытателей Арзамаса-16 с полигоном «Байконур». Название это появилось позднее, а сначала он, как и все полигоны, имел номерное обозначение. Официально полигон именовался НИИП-5 (Научно-исследовательский испытательный полигон № 5 Министерства обороны). Создан он был для летной отработки дальних ракет, чего не мог обеспечить «Капустин Яр». Место для старта ракет выбрали на юго-западе Казахстана в районе железнодорожных станций Тюра-Там и Джусалы, в степной и полустепной зонах, примыкающих с севера к пустыне Кызыл-Кум. На красных глинах и солончаках трава росла только в апреле — мае (в это время цвели дикие тюльпаны), далее оставались верблюжья колючка, перекати-поле, колючий кустарник тамариск. Даже саксаулы здесь уже не росли. Летом жара достигала 42–45 градусов Цельсия в тени, особенно при суховее с Кызыл-Кума, а зимой температура опускалась ниже минус 30 градусов, нередки были сильные ветры и метели. Население здесь практически не проживало. Для финиша был выбран район на Камчатке, недалеко от сопки Ключевской. Место для жилой площадки (опять «десятки», в дальнейшем — города Ленинска) было выбрано на правом берегу Сырдарьи, что хоть как-то скрашивало суровые природные условия. Сам поселок Байконур размещался примерно в 500 километрах на северо-восток от полигона.
Рабочая площадка № 2 расположилась от жилой зоны примерно в 50 километрах, по соседству разместилась площадка для «головастиков» (так называли испытателей и представителей министерства), и рядом стартовая позиция, та самая, которую миллионы телезрителей позднее видели на экранах телевизоров при космических стартах. Впоследствии для аналогичных стартов была построена еще и площадка № 32. На «двойке» была организована и жилая зона — двухэтажные гостиницы (королёвские «люксы»), где зимой на первом этаже ночью замерзала вода в графинах. Сбоку построили четыре финских домика, в одном из которых постоянно проживал С. П. Королев. Отдельно стояла столовая, славившаяся часовыми обеденными очередями; руководство, во главе с Главным, обедало в отдельной столовой, куда пускали по пропускам, выданным начальником королёвской экспедиции. Будущий космодром постепенно расширялся: для ОКБ М. К Янгеля и В. Н. Челомея были построены жилые площадки № 43 и № 95, зоны стартовых площадок Расстояния между ними были немалые: от 40 до 80–90 километров.
Все делалось основательно, для «большого» космоса. Были построены внушительных размеров жилая площадка и огромнейший МИК (монтажно-испытательный корпус), под крышей которого могли свободно уместиться три футбольных поля: там производилась сборка огромнейшей ракеты-лунника «Н-1», стартовый вес которой составлял 3 тысячи тонн, диаметр у основания — 12 метров и высота — 105,5 метра, что позволило выводить в космос до 100 тонн полезного груза. Потом были построены идеальный аэродром для посадки «Бурана» (нашего советского «Шаттла»), стартовая позиция для гигантской «Энергии». Вообще, первоначально развитие полигона «Байконур» было связано с разработками ракеты Р-7 (Р-7А) С. П. Королева. Испытания боевых ракет с пуском по Камчатке и впервые в «Акваторию» (на предельную дальность в Тихий океан) предполагались в декабре 1959-го — июне 1960 года. Далее намечались испытания ракеты Р-9А (более миниатюрной, по такой же дальности, как и Р-7А) с апреля 1961-го по июнь 1962 года с одним боевым блоком, а потом с июля 1962-го по январь 1964 года — с другим, более мощным блоком. Обе эти ракеты с термоядерными головками разработки ВНИИЭФ были приняты на вооружение и добросовестно отстояли на боевом дежурстве гарантийный срок. Правда, традиционно они «работали» на спирте и жидком кислороде, что для армии было и неудобно, и хлопотно: кислородные заводы должны постоянно работать, а этиловый спирт имел свойство «испаряться».