На полигон прибыл новый главнокомандующий РВСН, Маршал Советского Союза К. С. Москаленко, который наблюдал с НП (наблюдательного пункта) следующий пуск ракеты Р-16, к несчастью, оказавшийся тоже неудачным. Ракета поднялась и вдруг развернулась в сторону наблюдательного пункта. Адъютант маршала, могучий полковник, схватив щуплого начальника, как котенка, мгновенно оказался внутри мощного блиндажа. Ракета упала примерно в двух километрах от наблюдательного пункта и взорвалась.
Дальнейшие испытания пошли более удачно, и о тех трагических событиях стали вспоминать как о страшном сне. Ракета летать «научилась» и уже в 1963 году была принята на вооружение РВСН.
Кстати, испытатели порой становились невольными жертвами отношений соперничества между конструкторскими организациями. Скажем, в «королёвской» гостинице на «двойке», когда отрабатывали заряды на ракетах М. К. Янгеля, отношение было порой настолько негостеприимным, что приходилось перебираться на другую площадку.
Пуски межконтинентальных баллистических ракет (МБР) — дело сложное в организационном плане. Задействуется большое количество измерительных (оптических, радиолокационных, телеметрических) приемных пунктов на старте, финише, по трассе полета, вся их работа синхронизируется службой единого времени (СЕВ). Отчуждаются значительные территории, часто с необходимостью отселения жителей и отгона домашнего скота на время пуска. Возникает необходимость обеспечить функционирование всех служб внешнетраекторных измерений активного участка траектории и априорного прогнозирования точки падения боевого блока и еще более сложного — пассивного участка траектории. В районе падения нужно обеспечить запись быстроменяющихся (микросекундных) процессов, оценивающих работу системы автоматики ББ на атмосферном приземном участке, вплоть до встречи ББ с преградой («втыке» в грунт). Для этого надо было заранее поднять самолеты с регистрирующей аппаратурой (РТС) на бортах, установить барражирование, чтобы при этом была исключена опасность их «накрытия» блоком или остатками последней ступени. Словом, вся эта огромная система на территории в 12–14 тысяч километров должна была работать четко, синхронно, без сбоев, подчиняясь единой воле. А при стрельбе в акваторию Тихого океана, куда для регистрации важных параметров ББ выходила целая эскадра кораблей с вертолетами на борту и сверхдальняя связь осуществлялась по закрытым каналам через штаб Тихоокеанского флота, задача многократно усложнялась. Поэтому каждая неудача в пуске воспринималась как личная потеря чего-то дорогого, чему отдана часть своего здоровья, часть своей жизни.
Регистрация информации, особенно о быстропротекающих микросекундных процессах, в районе падения боевого блока была связана с большими трудностями. Во-первых, «боевые поля» располагались вдали от населенных пунктов, чтобы даже «промахи» ракетчиков не причинили ущерба местным жителям. Поэтому условия обитания для обслуживающего персонала были удручающими. Во-вторых, приемные пункты (или приемные антенны) располагались как можно ближе к месту падения для получения надежной, устойчивой связи; однако это грозило им возможным разрушением при попадании. В-третьих, блок, входящий в плотные слои атмосферы из космоса, почти достигал первой космической скорости, поэтому при «протыкании» атмосферы он сильно тормозился, что вызывало мощный нагрев и частичную утрату его теплозащитного покрытия, что в свою очередь порождало образование слоя плазмы вокруг блока, из-за чего терялась радиосвязь. В-четвертых, информацию о быстропротекающих процессах надо было передавать вплоть до «втыка» блока в землю, когда ни о каком «радиогоризонте» не могло быть и речи. В-пятых, наличие на полигоне радиолокационных средств, радиорелейных линий, радиостанций в КВ- и УКВ-диапазоне порождает огромное количество радиопомех, которые нужно отфильтровывать, чтобы не было наложений на полезную информацию. Все эти проблемы постепенно решались усовершенствованием бортовой и особенно приемно-регистрирующей аппаратуры, изготавливаемой собственными силами.
На Камчатке, кроме приемно-регистрирующих пунктов (ПРП) на самолетах (а для их работы обязательно нужна хорошая погода, так как крутом сопки), был введен в эксплуатацию экспериментальный наземный приемный пункт. Но пока не накопили статистику о надежности получения информации с наземного ПРП, представители института требовали на госкомиссии обязательного использования и самолетных приемно-регистрирующих пунктов. Это вызывало неудовольствие военных. А. Веселовский рассказал о следующем эпизоде: «Однажды после бурных дебатов на госкомиссии, где нас в очередной раз обвинили в консерватизме при проведении испытаний, секретарь госкомиссии пригласил А. А. Множинского и меня в кабинет к генерал-майору Ю. А. Яшину (впоследствии генерал армии, первый заместитель главнокомандующего Ракетными войсками и затем председатель гостехкомиссии СССР). Яшин познакомил нас с главным конструктором, Героем Социалистического Труда, академиком А. Ф. Богомоловым, который занимался разработкой радиотелеметрических систем, в том числе для космических станций на гео- и даже гелиоцентрических орбитах. Генерал в небрежно-барском тоне изрек: „Вы там за своей колючей проволокой закостенели, живете старым багажом, чуть ли не в прошлом веке, а вот люди работают! Ибо с помощью миниатюрной аппаратуры обеспечивают устойчивый прием информации с обратной стороны Земли, а вы всё самолеты требуете! Если сами не можете, напишите техническое задание (ТЗ), а ОКБ МЭИ вам конфетку сделает на договорных условиях“. Богомолов при такой рекламе снисходительно заявил, что после получения технического задания он в течение полугода уже предложит готовые конструкции. Мы не стали возражать такому авторитету и обещали сообщить своему главному конструктору С. Г. Кочарянцу. Через полтора месяца проект задания был отправлен в ОКБ МЭИ. Через полгода пришел ответ за подписью академика Богомолова, смысл которого сводился к тому, что такую аппаратуру создать не могут»[125].