30 октября 1898 года двухклассное церковно-приходское училище приняло первых 40 учеников. В 1907 году в школе уже насчитывалось 50 пансионеров (обучавшихся на средства Саровской пустыни) и примерно такое же количество вольноприходящих учеников. В штате было три учителя, а четвертый — приходящий законоучитель-священник. В год на содержание школы тратилось пять тысяч рублей. Здание в Темникове по улице Первомайской, дом 21 до сих пор некоторые пожилые люди называют «Саровским подворьем» или «саровской школой». Школа располагалась в нем и в советское время, а сейчас там жилой дом.
Подворье в Москве было приобретено в 1811 году. Тогда купили большой каменный дом у статского советника Клинта на Покровке, на углу Петроверигского и Космодемьянского переулков, с землею и надворным строением. Космодемьянский переулок сейчас переименован в Старосадский. Современный адрес бывшего Саровского подворья в Москве — Старосадский переулок, дом 6. В 1860 году коммерции советник Василий Александрович Кокорев пожертвовал Сарову дополнительно участок и территория подворья расширилась. В 1910-х годах решили на месте старого подворья построить пятиэтажный доходный дом. Здание строилось в последние предреволюционные годы.
Глава третья
Устав Саровской обители
И все-таки громкую свою славу Саровский монастырь заслужил не экономическим своим благополучием. Устав монастыря, написанный лично Иоанном, сыграл большую роль в развитии Саровской пустыни и во многом определил ее жизнь и традиции. Устав, по мнению специалистов, следовал древним традициям, наставлениям отцов церкви времен первых веков христианства. В основу монашеского общежития была положена общность всего имущества. Все вклады в монастырь, собственность поступающих в него монахов обобществлялись. Также предписывалась уставом общая трапеза. Вся монастырская братия должна беспрекословно подчиняться настоятелю, быть постоянно у него в послушании. На все, что выходило за рамки обыденной жизни, следовало испрашивать настоятельское благословение. При этом настоятель совершенно уравнивался со всеми в одежде, пище. «В молитвах же, бдении и трудах он везде должен быть первым». Это предполагало и ответственность настоятеля за все, что происходит в монастыре. Особо надо отметить предусмотрительность Иоанна в том, что, согласно уставу, настоятеля пустыни следовало избирать преимущественно из своих постриженников. Это обеспечивало преемственность в управлении монастырем, а также следование традициям. Обычно после смерти Саровского настоятеля место занимал его ближайший помощник — монастырский казначей.
В уставе было зафиксировано и обязательное страннолюбие (от «любить странника». — В. М.) в Саровской пустыни. Каждого приходящего в обитель богомольца, независимо от его положения и звания, следовало угощать общей трапезой.
Определялся также чин богослужения и молитвенного правила. Церковное пение было древнего образца — столповое, знаменного распева. Музыка, звучавшая в саровских храмах, записывалась не нотами, а крюками и исполнялась в унисон. Сохранились свидетельства особенного церковного пения в Сарове. «Пение здесь пустынное, своеобразное, но не без влияния на душу молящегося, надо только с ним освоиться, надо к нему прислушаться… На первый раз такие напевы кажутся странными и несколько суровыми, но в общем они проникнуты молитвенным духом и производят глубоко религиозное впечатление. И вот, за канонархом, повторяя его возгласы гармонично, но просто, без театральных мотивов, раздалось с правого клироса пение так, как пели христиане много веков тому назад, может быть, еще христиане первых времен, скрывавшиеся в катакомбах и видевшие в пении псалмов вопль души, взывающей к Богу о прощении грехов и приносящей благодарение за Его милосердие».
Пели очень громко, прямо кричали. Напевы были древние, совершенно особые, протяжные, напоминавшие ветер, который гулял и шумел по обширному Саровскому лесу. Знаменный распев сохранялся на протяжении всей истории монастыря, о чем свидетельствуют воспоминания Софьи Александровны Булгаковой (дивеевской монахини Серафимы), относящиеся к 1920-м годам.
Для утверждения устава Иоанн лично выезжал в Москву к митрополиту Стефану Яворскому. Любопытен такой факт. Находясь в Москве, Иоанн был представлен «благоверным царевнам» Марии Алексеевне и Феодосии Алексеевне — сестрам Петра I. Благодаря их ходатайству он получил разрешение на освящение церкви во имя Антония и Феодосия и прочих чудотворцев Киево-Печерских, находящейся в пещере с подземными ходами, вырытыми монахами. Церковь была сделана еще в 1709 году, но против ее освящения выступал сам митрополит Стефан. Однако ходатайству царевны Марии Алексеевны он не смог отказать. Как мы видим, весьма непрост и незауряден был первый «начальник объекта» в XVIII веке.