После возвращения у Дианы и Англии начался медовый месяц без единого облачка на небосводе. Но образ принцессы Дианы постепенно изменялся в сознании нации, по мере того как нация во всех подробностях рассматривала ее прически, драгоценности, наряды, ее улыбки, жесты, поступки, изменения ее веса, длину ее платьев и цвет ее шляп. Это пристрастное разглядывание было беспрецедентным, но, по мнению социолога Блайта, вполне понятным: «Широкая публика, представители всех слоев общества обожают знаменитостей, в том числе тех, у кого в руках королевская власть, обожают звезд, обожают шум, сплетни и скандалы. Следует не без доли цинизма заметить, что Диана сегодня популярнее любой женщины на планете, известнее любой звезды. Но в отличие от звезд ее появления на публике совершаются вовсе не в расчете на скорый выход нового фильма на экраны». Диана со своим весом 55 килограммов при росте 1 метр 78 сантиметров не должна была испытывать зависть к профессиональным манекенщицам. Пресс-атташе Букингемского дворца признает: «Пресса превратила ее в международную красотку с обложки, и я предполагаю, что она чувствует себя обязанной поддерживать эту репутацию и ни в чем не обмануть ничьих ожиданий».
Истинная правда, что Диана являлась воплощением английского стиля, хорошего тона и элегантности, прекрасной иллюстрацией чего служили ее большие кружевные воротники и обшитые кружевами декольте, оборки на ее юбках, блузки со сборками и складочками и вуалетки на шляпках, которыми не пренебрегла бы и Сиси (императрица Австро-Венгерской империи Елизавета, по прозвищу Сиси, которую в кино так замечательно сыграла актриса Роми Шнайдер. — Ю. Р.).Этот стиль тотчас же принялись копировать чуть ли не все англичанки.
Вскоре, однако, критике стали подвергаться большие траты Дианы. Ее обвиняли в том, что она капризна и пустовата, если не глуповата. Но она все равно оставалась популярной. Аура принцессы Уэльской, ее искрящийся характер и ее решительность, ее стиль поведения со всей полнотой проявились и в другой сфере: в стирании пыли со всех традиций и обычаев, со всего повседневного образа жизни, чтобы почувствовать себя хозяйкой своего собственного дома. Это она вынудила Чарльза отказаться от мысли сделать их имение в Хайгроу постоянной резиденцией (в Глостершире). Это она следила за тем, как обставляли и украшали их покои на трех этажах Кенсингтонского дворца, отказываясь обращаться за помощью к Дэвиду Хиксу, зятю лорда Маунтбеттена, ранее осуществлявшему надзор над процессом отделки и меблировки покоев Чарльза в Букингемском дворце. Она хотела самостоятельно исполнять свою роль, даже если придется пойти на риск вступить в конфликт со своим окружением. Она превратила Кенсингтонский дворец в некое подобие «минного поля». В результате ее бурной деятельности около двадцати человек уходят со службы, причем многие из них долгое время верой и правдой служили принцу. Уж не скрывалась ли под обликом нежной и ласковой Дианы женщина с характером? Следовавшие друг за другом прошения об увольнении со службы вызвали такое негодование, такое возмущение в общественном мнении, что Букингемский дворец должен был поторопиться и поставить точки над «i», внеся определенную ясность в положение дел: «Не принцесса нанимает персонал на работу во дворце, и не она увольняет… Никто из супругов, ни принц, ни принцесса, не является человеком властным». Однако один бывший слуга не побоялся утверждать, что принцесса Диана враждебно настроена к старым служащим своего мужа: «Она никогда не выказывала расположения к тем, кто был частью жизни Чарльза до свадьбы. Эти изменения, произошедшие в его окружении, огорчали принца, что вызывало ярость у принцессы». Молва обвиняла ее в том, что она чрезмерно капризна, мелочна, придирчива. Многие свидетели не побоялись описать ее как малосимпатичную личность: «Я видел, как она устроила сцену принцу в присутствии слуг… Она может быть отвратительной с подчиненными, может унижать и оскорблять их, может обращаться с ними самым дурным образом…»
Но существует, по крайней мере, одна «сфера деятельности», в которой принцесса Уэльская критике не подвергается: это роль матери. Ее первый сын Уильям родился 21 июня 1982 года, а два года и два месяца спустя она подарила ему братика (15 сентября 1984 года), которому при крещении было дано имя Генри. В отличие от Чарльза и Эндрю Уильям и Гарри (так зовут Генри в семье) достаточно близки по возрасту, чтобы их воспитывали вместе. Диана проводила в детской много часов.
Однако очень быстро жизнь Дианы перестала быть похожей на жизнь героинь книг «розовой библиотеки». Многие из приближенных понимали, что дуэт принца и принцессы неумолимо движется к катастрофе, тем более что Чарльз очень быстро стал отдавать себе отчет в том, что Диана вовсе не та женщина, которая ему была нужна, не та, с которой он хотел бы прожить пятьдесят лет, ибо им не о чем говорить друг с другом. Он увлекался историей и литературой, ее же ни то ни другое не интересовало ни в малейшей степени. Чарльз был без ума от лошадей, Диана любила только детей. Принц любил классическую музыку, принцесса же предпочитала поп-музыку и зевала в опере.
В действительности этот союз с самого начала был обречен на неудачу. Незадолго до свадьбы Диана в суете последних приготовлений, несмотря на возражения личного секретаря принца Уэльского, решила вскрыть небольшую посылочку, адресованную Чарльзу. Приятный сюрприз! Браслет… Изумление… Внутри были выгравированы инициалы будущего мужа Дианы и Камиллы! Диана едва не упала в обморок Мир вокруг нее рухнул! Еще с отрочества Диана испытывала два горячих желания: выйти замуж за Чарльза и стать принцессой Уэльской. Между женихом и невестой произошла ужасная сцена. Она все еще хотела бы поверить в ошибку, в недоразумение, которое можно было бы быстро забыть. Но жестокая реальность в первый раз восторжествовала над ее мечтой. Из еженедельника принца выпали фотографии Камиллы. Чарльз невозмутимо заявил, что женитьба не внесет никаких изменений в его отношения с леди Паркер-Боулз. И в качестве доказательства своего права, своей власти и своей уверенности в себе вскоре после церемонии бракосочетания в соборе Святого Павла он публично преподнес браслет Камилле.
Тотчас же после окончания медового месяца Диана начала испытывать муки одиночества, к которым ничто и никто ее не подготовил. Ее муж, по природе своей человек чрезвычайно независимый, до предела захваченный желанием как можно лучше выполнять свои функции, окружал ее заботой только в тех случаях, когда надо было руководить ее первыми шагами в ее новой роли принцессы на официальных приемах. Она не находила в лоне своей новой королевской семьи ни убежища, ни поддержки. Слишком глубоко погруженная в свои обязанности, слишком озабоченная будущим своих детей, являвшихся воплощением преемственности и долговечности монархии, Елизавета II совершенно не располагала временем для того, чтобы уделять внимание состоянию душ тех, кто в результате брачных союзов вошел в семью Виндзоров. По мнению королевы, им следовало быть достойными этой чести, даже если им и приходилось молча страдать!