Нужно отдать должное новому вице-губернатору Пензы: мысль о том, как он, не имея никакого понятия о своей должности, будет её исполнять, глодала его душу. Как бы то ни было, перед отъездом в Пензу Долгоруков счёл необходимым съездить в Петербург и засвидетельствовать своё почтение нужным и важным сановникам.
К генерал-прокурору А.А.Вяземскому его просто не пустили. Александр Александрович, некогда умный и деятельный человек, превратился в старческую высокомерную развалину. Он с трудом передвигался, а в присутственное место его возили в коляске. Его в 1792 году сменил граф Самойлов – по характеристике Долгорукова, «человек глупый и никаких сведений не имеющий». Мемуарист снабжает это назначение язвительным комментарием: «Екатеринина голова могла заменять многих, под ней всякий всему был мастер».
Государственными финансами в империи должен был заниматься государственный казначей, но должность его пустовала. Екатерина пока не подыскала на неё подходящего кандидата, так что де-факто функции казначея выполнял Вяземский. Екатерина тактично продолжала сохранять за ним место. Долгоруков встретился с начальником 4-й экспедиции казначейства А.И.Васильевым, человеком деятельным, умным и внимательным14. Он надавал Долгорукову массу полезных советов и обещал всяческую поддержку.
На всякий случай Долгоруков попросился на аудиенцию к графу А.А.Безбородко (1747—1799), который официально занимался внешними делами, но частенько совал свой нос и в дела внутренние. Его приняли. Александр Андреевич сидел за карточным столом, Долгоруков постоял некоторое время у стола, понаблюдал за игрой и молча удалился. Безбородко «был умён, сведущ, прозорлив, но сладострастен, ленив и тщеславен», – написал потом князь Иван в своих мемуарах.
Интересен оказался визит в 1-й департамент Сената, в котором сосредотачивались документы губернских казённых палат и сидели сенаторы, которые фиксировали на них резолюции обер-прокурора Зубова, отца братьев-фаворитов Платона и Николая. «Этот старый пролаз понимал дело и был словоохотен», – резюмировал Иван Михайлович, – «но аргументы у нас были противоположные. Он любил цедить казённую бочку, в неё вливалось в Пензе с тамошних винокуренных заводов до трёхсот вёдер вина, а я готовился её затыкать, чтобы из неё не выдыхался спирт». Они друг друга, естественно, не поняли – один залезал в казённый карман, а другой хотел его туда не пускать, но приём был оказан вежливый. Визит к Васильеву был не единственный – за ним последовали ещё несколько посещений 4-й экспедиции казначейства. Они, пишет Долгоруков, стали единственным светлым воспоминанием о поездке в столицу и единственным полезным источником информации о будущей работе.
И, наконец, Иван Михайлович должен был быть представлен государыне. В воскресенье при выходе её из кавалергардской церкви он стал на колени «и с живейшим чувством благодарности поцеловал её руку».
Затем последовал процесс посвящения в вице-губернаторы. В Сенате при полном присутствии чиновников 1-го департамента был зачитан указ императрицы о назначении Долгорукова в Пензу. Характеристика «полный» действительности не соответствовала: большая часть сенаторов по болезни, по лени или по занятости якобы другими делами при процедуре посвящения не были. Присутствовали обер-прокурор, граф Зубов и сенатор барон Фитингхоф. После чтения указа Долгоруков в сопровождении Зубова прошёл в Исакиевскую церковь и принял там присягу.
Нужно было собираться в обратный путь. Оставалось только нанести прощальные визиты большому и малому двору, но тут случилось непредвиденное: в Петербург пришло известие о смерти князя Потёмкина-Таврического. Екатерине было не до приёмов каких-то вице-губернаторов. После консультации с Зубовым-старшим Иван Михайлович попрощался с в. к. Павлом и его супругой в. к. Марией Фёдоровной, и покинул Петербург.
Прежде чем выезжать из Москвы в Пензу, Долгоруков написал своему приятелю Чемесову, чтобы справиться о своём жилье. Тот сообщил, что Копьев уже освободил вице-губернаторский каменный дом, но он стоит совершенно пустой, и Чемесов предложил Долгорукову пожить первое время в доме у его отца. Уезжал князь один, оставив жену с детьми у своего отца в Москве в расчёте пригласить их в Пензу после устройства своего постоянного жилища. Получив благословение отца, он в половине ноября 1791 года выехал со слезами на глазах «и плакал ещё, когда записывался на заставе».
14
Государственное казначейство состояло из 4-х экспедиций: 1) состояние доходов империи; 2) распределение финансов; 3) контроль и ревизия и 4) проверка и взыскание недоимок.