Возможность основательно строить свое гнездо при поддержке боярского войска и получившей землю старшей дружины, которую уже не надо было кормить, оказалась весьма привлекательной для князей. Тем паче, что, когда князь тянул засевших в своих вотчинах бояр на какую-нибудь нежеланную для них войну, те, по меткому выражению летописца, «идучи не идяху». Зато слишком ретивому князю спешили намекнуть на широкий выбор из числа его родичей, кормившихся в городках типа Клечска, Вщижа или Курска. А дружина, с помощью которой можно было бы покарать непокорных, сама видела свое будущее в теплых и уютных хоромах посреди собственных вотчин. Героические времена после Мономаха минули.
Богатыри
Герои русского эпоса отличались от реальных дружинников и бояр, с которыми мы познакомились. Прежде всего тем, что богатыри сражались не против братьев, но против врагов, защищая от нашествий Святую Русь, а заодно изводя в ней разбойников и реликтовых чудовищ. Летописание, охотно включавшее эпические мотивы, особенно в рассказах о Владимире Святом, укрепляло представления историков и читателей о блаженных временах единства Руси, существовавших в народном самосознании, но не на практике.
Такую же картину мы наблюдаем и в Восточной Римской империи, где идеальный герой Дигенис («Двоерожденный»), сын обратившегося в христианство сирийского эмира и дочери ромейского стратега, защищает родную страну, сражаясь с разбойниками и внешними врагами на границе. Поэма о пограничном страже — акрите, писавшаяся, с новыми деталями, в X–XII веках, была популярна и на Руси, где в то же самое время богатыри совершали похожие (но не списанные у ромеев) подвиги. Перед нами факт народного самосознания, идеализирующий реальность, но признанный во всех слоях общества и… отражающий повседневную жизнь как слушателей и сказителей, так и подлинных героев.
Самая ранняя из записанных былин о славных временах Владимира Святого попала в «Повесть временных лет» при Владимире Мономахе. Ранее в Начальной летописи под 993 годом было написано только, что «пошел Владимир на хорватов» (славянское племя в верхнем Поднестровье). «Когда же возвратился он с хорватской войны, — добавил составитель «Повести», — пришли печенеги по той стороне Днепра от Сулы. Владимир же выступил против них и встретил их на Трубеже у брода, где ныне Переяславль. И стал Владимир на этой стороне, а печенеги на той, и не решались наши перейти на ту сторону, ни те на эту. И подъехал князь печенежский к реке, вызвал Владимира и сказал ему: "Выпусти ты своего мужа, а я своего — пусть борются. Если твой муж бросит моего на землю, то не будем воевать три года и разойдемся; если же наш муж бросит вашего оземь, то будем разорять вас три года". Владимир же, вернувшись в стан свой, разослал глашатаев объявлять: "Нет ли такого мужа, который бы поборолся с печенегом?" И не сыскался нигде.
На следующее утро, — продолжает «Повесть», — приехали печенеги и привели своего мужа, а у наших не оказалось. И стал тужить Владимир, посылая по всему войску своему, и пришел к князю один старый муж и сказал ему: "Князь! Есть у меня один сын меньшой дома; я вышел с четырьмя, а он дома остался. С самого детства никто его не бросил еще оземь. Однажды я бранил его, а он мял кожу, так он рассердился на меня и разодрал кожу руками". Услышав об этом, князь обрадовался и тут же послал за ним. Привели его к князю, и поведал ему князь всё. Тот отвечал: "Князь! Не знаю, могу ли я с ним схватиться, но испытайте меня: нет ли крупного и сильного вола?" И нашли могучего вола, и приказал он разъярить вола; возложили на него раскаленное железо и пустили вола. И побежал вол мимо него, и схватил его рукою за бок и вырвал кожу с мясом, сколько захватила рука. И сказал ему Владимир: "Можешь с ним бороться".
На следующее утро пришли печенеги и стали вызывать: "Где же муж? Вот наш готов!" Владимир повелел (воинам) в ту же ночь облечься в доспехи. Печенеги выпустили своего мужа: был же он огромен и страшен. И выступил муж Владимира, и увидел его печенег и посмеялся, ибо был он среднего роста. И размерили место между обоими войсками и пустили их друг против друга. И схватились, и удавил муж печенежина руками до смерти. И бросил его оземь (как Мстислав Храбрый касожского богатыря Редедю. — А.Б.).
И кликнули русские, и побежали печенеги, и гнались за ними русские, избивая их, и прогнали. Владимир же обрадовался и заложил город у брода того и назвал его Переяславлем, ибо перенял славу отрок. И сделал его Владимир великим мужем, и отца его тоже. И возвратился Владимир в Киев с победою и со славою великою».