Летопись не говорит, что стало с женами и наложницами князя после его крещения и церковного брака с принцессой Анной. Можно догадаться, что, перевалив на четвертый десяток, князь с облегчением вздохнул, освободившись от обязанностей общерусского буй-тура. Но оставить своих женщин без средств он в принципе не мог. Знаем мы (по Тверской летописи XVI века[215]) только о судьбе Рогнеды, в свете прославления ее сына Ярослава Мудрого. Извещая языческую жену о крещении, Владимир написал: «Подобает мне одну жену иметь, ту, которую взял в христианстве. Поэтому избери себе из вельмож моих, кого хочешь, и сочетаю тебя с ним». Рогнеда ответила: «Побыв царицей, не хочу быть рабыней ни земного царя, ни князя, но хочу заневеститься Христу и восприму ангельский образ». Она одной из первых на Руси приняла монашество под именем Анастасия, умерла в 1000 году и была похоронена в построенной Владимиром Десятинной церкви Богородицы в Киеве, не отстав от мужа и там. Именно услыхав гордые слова матери, Ярослав, который с детства страдал от поврежденного в младенчестве колена, внезапно стал на ноги и начал ходить.
Возможно, тверской летописец интерпретировал в пользу Ярослава слова воеводы Святополка по имени Волчий Хвост, обзывавшего новгородского князя «хромцом» перед сечей 1016 года под Любечем, согласно летописям конца XI — начала XII века[216]. По скандинавской «Саге об Эймунде» конца XIV века[217], Ярослав охромел, получив рану в ногу в битве с половцами пол Киевом, описанной в «Повести временных лет» под 1020 годом. Изучение останков князя в Софии Киевской в 1936–1939 голах показало наличие и врожденной болезни ноги, и ранения в колено.
Мораль всей этой, изложенной в весьма поздних источниках, истории ясна — Рогнеда отстояла право своих детей как равных будущим детям от христианской жены Анны. Как поступили иные жены и наложницы, мы совсем не знаем. Но княжествами Владимир наделил всех сыновей. И мы можем быть уверены, что Владимир не оставил своих женщин благодеяниями, а может быть, и личным вниманием. В этой связи летопись как-то странно подчеркивает, что Мальфреда — единственная из упомянутых после крещения «старых жен» Владимира — умерла в 1001 году, через 12 лет после начала супружеской жизни князя с весьма немолодой по тем временам 25-летней принцессой Анной, когда той было уже около 37 лет.
С тех пор до завершения текста «Повести временных лет» русские князья официально вели правильную христианскую жизнь, каждый с одной законной женой. Лишь через полстолетия, в конце XII века, галицкие летописцы начнут «выносить сор из избы», рассказывая, как бояре подняли бунт против князя Ярослава Осмомысла за то, что тот пренебрег женой, дочерью Юрия Долгорукого Ольгой, и беззаконно проживает с полюбившейся ему, но никому не известной Анастасией. Любимая женщина Ярослава была схвачена заговорщиками и сожжена живьем как колдунья. Но Ярослав в жестокой борьбе победил бояр, изгнал княгиню, а незаконного сына сделал великим князем. Кстати, и законный сын его, известный всем по опере «Князь Игорь» веселый бражник Владимир Галицкий, был влюблен в попадью, которую отобрал у мужа и которой заставлял бояр кланяться как княгине — при живой жене Болеславе, дочери великого князя Киевского. Защищая любовницу и ее детей, Владимир решил, что городов много, а любовь одна, и с новой семьей и дружиной покинул мятежный Галич. Высшее общество отнеслось к этому рыцарскому роману с пониманием. На это указывает брак сына Владимира и попадьи Василько с Феодорой, дочерью великого князя Романа Мстиславича Волынского.
В летописях мотивы и обстоятельства личных отношений князей и княгинь скрыты, а отношения мужчин и женщин в дружинной и городской среде совсем не освещены. На помощь приходят богатырские былины. Там с должными преувеличениями и украшениями переданы возможные, с точки зрения сказителя, ситуации в отношениях мужчин и женщин. Мы не можем уверенно сказать, что они типичны. Но то, что женщины на Руси не были пассивным объектом отношений, можно утверждать наверняка.
Насколько свободной в поведении могла быть одинокая городская девица, рассказывает былина о сверхчеловеческой стойкости Добрыни Никитича. Тщательно вооружившись и сев на боевого коня, он выступает со своего двора в Киеве в поход… на другой киевский двор. Богатырь пускает стрелу в хоромы Маринки Игнатьевны, что знается с князем и держит в Киеве развеселый дом, обозначенный обнимающимися голубками. Добрыня не знает, что убил этим выстрелом ее сердечного друга Тугарина Змеевича. Он поднимается в терем за каленой стрелой — жалко ее бросать, дорогая, как мы помним, вещь — и вступает в бой с девичьими чарами. В отличие от уймы добрых молодцев, страстью Маринки погубленных, богатырь отвергает развратницу. Но она напускает на него чары, и Добрыня становится ярым быком-туром, которому Маринка цинично золотит рога. Только вмешательство доброй женщины (матери, крестной матери, тетки или сестры) спасает его. И лишь женившись на Маринке по ее требованию, Добрыня обретает власть над беспутной женой, которую рубит на мелкие части, спасая от модного притона разврата Киев и всю Русь!