Мода, занятая от соседей наших, живущих за морем, начинает вводиться у нас в Париже; мы объясним ее как единственную утонченную вежливость, которой они следуют (il est dandy). Разгильдяевато, встретясь с женщиной в другом каком месте, кроме гостиной, не поклониться ей, ожидая, пока не подаст какого-нибудь знака, что заметила вас.
На поклон отвечается всегда тем же; явное требование, которое выполнить должно.
После поклона, когда вступите в разговор с старшим или с благородною женщиною, следует стоять с обнаженной головой до тех пор, пока, по крайней мере, пригласят один раз накрыться.
Дамы приветствуют знакомых склонением головы, друзей же движением руки, счастлив тот, которого вместо всех церемонных обрядов встречают приятным взглядом.
Приветствия должностным людям должны различаться по уважениям к ним, независимо от правил вежливости, и по мере гибкости шеи того, кто вам кланяется.
Есть, однако же, правило без исключения: просителю множество поклонов то же, что отказ; почтенные предки наши называли то придворными пустыми обещаниями.
Люди, вышедшие из низкого состояния, невежи, дворянчики, занимающие места, кланяются только высокомерно; человек, умеющий себя ценить, отвечает на первый поклон тою же вежливостью, повторяемого же не замечает».
Глава VI.
«Визит учтивее карточки»{1}
Широкое распространение визитные карточки получили в Европе в конце 80-х годов XVIII века. Вскоре они вошли в моду и в России. Отпала необходимость объезжать с визитами всех родственников и знакомых, достаточно было вручить швейцару карточку, или визитный билет, как тогда говорили.
«…В Лондоне, как и во всех больших городах, рассылают чрез слуг визитные билеты, но бывают нередко случаи, когда господа лично должны отвозить их, а потому каждый привратник (portier) держит два ящика, из коих на одном написано присланные, а на другом привезенные; в сии ящики распределяет он билеты, смотря по тому, кто их доставил, слуга ли или сам господин»{2}.
«В Новый год и на Святой, — пишет современник, — самый большой расход визитным карточкам. Лакеи на извозчиках, верхом и пешком рыскают по всему городу. Москва так велика, что эта развозка билетов бывает иногда весьма затруднительна и тягостна… Впрочем, разносчики билетов находят средство облегчать свои труды: у них есть сборные места, главные из них в Охотном ряду; там они сличают свои списки и меняются визитными карточками. Разумеется, это не всегда бывает без ошибок. Иногда вам отдадут карточку какого-нибудь барина, с которым вы вовсе не знакомы или заставят вас поздравить с праздником человека, с которым вы не хотели бы и встретиться»{3}.
О моде развозить визитные карточки ходило в ту пору немало анекдотов. Вот один из них: «Одна московская барыня делала все свои визиты обыкновенно раз в год. Перед этими визитами ей случилось выписать себе из деревни нового лакея, взрослого, видного мужчину. «Мы поедем, — сказала она ему, — завтра с визитами, возьми карточки и оставляй их там, где не будем заставать хозяев дома». Поехали назавтра. Ездят день, другой, на третий, в одном из последних домов, барыня приказывает лакею оставить три карточки. "Да у меня осталась всего-навсего одна, — отвечает лакей. — Вот она — винновый туз"»{4}.
Этикет не допускал «делать вторично визит особе, которую не застали».
«Если не принимают, то должно оставить карточку, загнуть у ней угол, это значит, что она привезена лично, а у начальников расписываются, если они не принимают, на особом, для этого приготовленном, листе»{5}.
В каждом доме была визитерная книга, куда швейцар записывал имена посетителей на тот случай, если визитер не оставлял карточку. И здесь не обходилось без курьезов.
«Надобно хотя немного познакомить читателя с Бенкендорфом, о котором ходило много рассказов по поводу его забывчивости. Граф Бенкендорф жил в Большой Морской, в той же улице остановился французский посланник дома через четыре. Граф пошел пешком отдать визит посланнику, но его не было дома, — читаем в "Записках" Э. И. Стогова. — Граф хотел отдать визитную карточку, но не нашел ее в кармане. Тогда граф говорит швейцару: "Запиши меня, ты меня знаешь?" Швейцар был новый, отвечал: "Не могу знать, как прикажете записать?" Граф вспоминал, вспоминал и никак не мог вспомнить своей фамилии. Досадуя на себя, пошел домой, обещая прислать карточку. По дороге встретил его граф Орлов и, сидя на дрожках, закричал: "Граф Бенкендорф!" Последний обрадовался, будто что-то нашел, махнул рукой Орлову и, повторяя про себя "граф Бенкендорф", вернулся к посланнику и записался. Этот анекдот повторял весь Питер, и знал о нем государь»{6}.