Во время революций солдаты-иностранцы ведут себя по-разному: одни продолжают сражаться за своего работодателя-короля, а другие переходят на сторону восставшего народа. Длительное пребывание во Франции меняет убеждения и политические пристрастия наемников, их увлекает вихрь событий: в 1790 году швейцарцы участвуют в расправе с бунтовщиками в Нанси, а спустя два года — отказываются защищать Тюильри. В 1812-м, в походе Наполеона на Россию, участвуют представители двадцати наций: иностранцы составляют более половины «Великой армии». После свержения Бонапарта в 1815 году иностранные полки распускают. Вместо них немедленно возникает так называемый Королевский легион, который в 1821 году становится полком Хоэнлоэ (Гогенлоэ). Основа полка — немцы-эмигранты из маленького баварского городка с тем же названием. Июльская монархия 1830 года продолжает эту традицию и через год своего пребывания у власти формирует Иностранный легион, служа в котором французами становятся не по рождению, а «по пролитой крови».
Революции во Франции и России сходны в том, что свершаются они в столице, а затем медленно расползаются по всей стране. В июле 1830 года в Париже вспыхивает восстание — парижане строят баррикады, и часть войск переходит с оружием руках на сторону бунтовщиков. Карл X — последний из надоевших Бурбонов — настолько перестарался в своем желании вернуть Францию в «дореволюционное» состояние, в котором страна пребывала при его казненном предке Людовике XVI, что императору осталось только бежать вон. Его место на престоле занял герцог Луи Филипп — отпрыск Орлеанского дома. «Король бежал — да здравствует король!» — пусть и «король», зато теперь «наш король», радуются «спонсоры» переворота.
«Король торгашей» Луи Филипп правит, как умеет. Его правая рука, один из зачинщиков переворота, журналист и издатель газеты «Насиональ» («National») Луи Адольф Тьер в одночасье и на многие годы становится ведущим французским политиком. Старая и мгновенно появляющаяся «новая» буржуазия, дорвавшись с помощью общественного мнения до власти (как и в России, спустя 161 год), быстро забывает обо всем, включая приличия. Всего-то на ближайшие 18 лет — до следующей революции.
А тем временем Париж наводнен «сбитыми летчиками» — проигравшими повстанцами из Польши, Бельгии, Германии и Италии. С парижским народом, пребывающим в эйфории от легкой победы над ненавистными Бурбонами, у новой власти проблем пока нет, задумываться об этом она начнет только лет через десять… А вот с иностранцами трудности уже есть. В желудках у них пусто, а в головах — бунтарские идеи. К тому же из-за своего поражения они злы на весь мир. А в первую очередь на тех, кто дал им приют, но не хочет помочь деньгами для дальнейших сражений…
И тогда, как гласит предание, военный министр маршал Никола Жан де Дьё Сульт восклицает: «Они хотят драться? Мы дадим им возможность истечь кровью и месить горы песка в Северной Африке!» (Именем Сульта назван теперь один из парижских бульваров, а вот на долю Тьера хватило лишь названия переулка вблизи площади Бастилии, ведущего в тупик. — В. Ж.)
Двадцать шестого февраля 1831 года военное министерство приказывает организовать в городке Лангр вербовочный лагерь для «беглецов и дезертиров-иностранцев». Начальником этого «штрафбата» назначают майора Сикко, воевавшего еще в наполеоновской армии в России. В новых рекрутах недостатка нет, но не хватает ни офицеров, ни унтер-офицеров. У майора Сикко большие проблемы: он как старый вояка понимает, что правительству от его шпаны с богатым боевым опытом нужно только одно — поскорее сплавить ее за пределы страны. Похоже, никто и не собирается заниматься подготовкой нового полка и выделять на его содержание ощутимые средства.