Жилищный кризис, свойственный нидерландским городам на протяжении всего «золотого века», острее всего чувствовался в рабочей среде. В 1638 году из 20 тысяч работников текстильных мануфактур Лейдена большая часть проживала в жутких халупах, единственным предметом обстановки которых был соломенный тюфяк. Плотник из Зандама Геррит Кист, которого почтил своим посещением Петр Великий, ютился со своей семьей в одной комнатушке. Однако нищета не отменяла старых традиций гостеприимства. Бедная жительница Зандама Мария Нитманс, мать нанятого Петром рабочего, пригласила царя к себе на кружку можжевеловой водки, а жена другого рабочего угостила его «чем Бог послал».
Часы работы, а следовательно, и ритм трудовой жизни в большинстве цехов определяли уставы гильдий. Только городские суды имели право менять режим, но этому предшествовали длительные процедуры. Отсюда вытекала общая стабильность рамок существования, которую могла нарушить практически только безработица. Правда, в некоторых отраслях установленный порядок нарушали внешние причины. В транспортной промышленности и судостроении, тесно связанных с торговлей, при малейшем замедлении перевозок и товарооборота сворачивалась деятельность и увольнялся персонал. То же происходило и во время военных действий, пусть даже в отдаленных районах. На фабриках, использовавших силу мельниц, рабочий день при благоприятном ветре затягивался сверх всяких норм.
Старые ремесла, всего за несколько лет перешедшие в провинции Голландия в разряд промышленности, например текстиль, не подпадали под законодательство корпораций. Всплеск активности на мануфактурах Лейдена вызвал в этом городе значительную концентрацию рабочего класса. В XVII веке Лейден был вторым по величине индустриальным городом в Европе после Лиона. Приток беженцев позволил заменить традиционно женский труд на исключительно мужской, а увеличение предложения, который он вызвал на рынке труда, — поддерживать заработную плату на самом низком уровне. Затем на работу снова стали приниматься женщины, но уже за нищенское жалованье, и, переиначив положения устава гильдий об ученичестве, на фабрики начали набирать детей. Эксплуатация последних, иногда брошенных в цех с шести лет, уже к 1620 году обретает в Лейдене, а вскоре и в Амстердаме, Алкмаре, Утрехте и Гронингене тот бесстыдный характер, который она впоследствии примет в Англии на заре эры машин. Уже в 1597 году вышел декрет, направленный против некоторых промышленников, которые доводили детей до состояния полурабов под благовидным предлогом «ученичества».{178} Приводились примеры, когда хозяева отправляли подростков-подмастерьев после работы в город просить милостыню. Бывало, что возмущенные судебные власти вмешивались и наводили порядок, как это имело место в Делфте, в 1636 году.
Учениками брали детей рабочих, что делало положение последних практически безвыходным. Вербовщики подбирали на дорогах беспризорников, маленьких попрошаек, некоторые из которых забирались сюда из Фрисландии, Фландрии и Германии. Сирот из государственных приютов частенько сдавали в аренду на производство, где они получали за работу жалкие гроши. Во время текстильного бума 1638–1648 годов владельцы лейденских мануфактур «приобрели» 4000 льежских детей, которых доставил один торговец. Муниципальные власти, не осмеливаясь раз и навсегда пресечь подобную практику, все же пытались ограничить ее. С 1641 года в Лейдене существовала инспекция труда, контролирующая применение детской рабочей силы. В 1646 году особым предписанием рабочий день для детей был ограничен 14 часами! В 1648 году город нанял учителя, который был призван дать хоть какие-то зачатки образования детям, занятым на мануфактурах.
Удел взрослых рабочих был столь же незавидным, как и у их детей. В отраслях, где еще сохранялся прежний ремесленный характер, человеческие отношения еще могли иметь определенную теплоту, однако условия труда в ходе века значительно ухудшились. «Голландец, — утверждал Кольбер, — выполняет за день работы больше, чем француз за неделю». Трудовой задор, свойственный нидерландским рабочим, обеспечивал в сочетании с плотным графиком высокую производительность, которой так завидовал министр Людовика XVI. Количество часов работы в день и рабочих дней в году со времени Реформации значительно возросло. В частности, заметно сказалась отмена праздничных дней, установленных некогда католической Церковью. Воскресный отдых также более не был гарантирован. Кое-где трудились даже по ночам.