В то время еще надеялись использовать дно озера, но вскоре было установлено, что его почва мало пригодна для земледелия. В 1632 году запахивалась только четверть Бемстера, пятая часть отводилась под луга, треть составляли пустоши; все остальное было покрыто садами и фруктовыми деревьями.{276} Характерный факт — в 1640 году на этой местности выросло 400 домов, из которых только половина принадлежала крестьянам. 52 были усадьбами богатых коммерсантов. В осушение земель обычно шли доходы от торговли. Рентабельность таких инвестиций оставалась, как правило, низкой, и после 1650 года особо крупные вложения в эту сферу больше не делались, несмотря на такие льготы, как освобождение от налогов на 30 лет и вечное наследственное владение осушенной землей.
С 1612 по 1640 год осушению подверглась большая часть озер провинции Голландия — Виренгервардское, Пурмерское, Вормерское, Хуговардское и Жермерское. Амстердамские власти за счет города осушили Дименское озеро, омывавшее город с юго-востока. В то же время земля была отвоевана у двух десятков болот. В целом было получено 45 тысяч гектаров полезной площади. Создается впечатление, что крестьяне, осваивавшие эти земли, вели образ жизни переселенцев.
Если верить источникам, осушение Бемстера явилось с технической точки зрения личным успехом инженера Лехватера. Современные историки, правда, высказывают на этот счет определенные сомнения, но Лехватер, видимо, умел себя подать с выгодной стороны. Его слава распространилась по всей Европе. К его советам прибегали в Бордо, Эмдене, Фрисландии, домах герцогов Эпернонских и Голштинских, и даже дворец самого штатгальтера открывал перед ним свои двери. Но Лехватер вынашивал еще более грандиозный план. Между Амстердамом и Лейденом раскинулось самое большое озеро в стране, получившее, однако, название Гарлемского. Его бурные опасные воды (в 1629 году один из сыновей короля Чехии нашел смерть в его волнах) сильно размывали берега. Полагают, что меньше чем за сто лет площадь озера выросла вдвое, достигнув 10 тысяч гектаров. Лехватер утверждал, что изучил природу дна и убедился в его плодородности. В течение долгих лет он улучшал свой проект, разрабатывал планы и карты. В 1641 году он представил доклад в Штаты провинции Голландия и бургомистрам заинтересованных городов. Возражения возникли немедленно, начались ожесточенные перепалки. В Амстердаме к проекту отнеслись благосклонно, но лейденцы наотрез отказались его утверждать под тем предлогом, что вся вода в город поступала из этого озера. Кроме того, противники проекта полагали, что осушение обойдется в 350 гульденов с гектара, что несравнимо меньше реальной стоимости земель, которые можно при этом получить. Они рассматривали общую сумму затрат, и их пугала цифра в 3,5 миллиона. И те и другие ссылались на технические трудности — для выполнения работ потребовалось 500 мельниц. Проект Лехватера канул в Лету.{277} Он оказался слишком грандиозным для технических средств XVII века.
Заключение
Сладость свободы
Описывая Нидерланды, куда его пригласил Лейденский университет, французский посланник Бузенваль в 1593 году в своем письме к Скалигеру прославлял царившую там «сладость свободы».{278} Эта «сладость» действительно поражала всех чужеземцев, едва они пересекали границы республики Соединенных провинций. На этом сходятся все отзывы об этой стране, и даже более или менее колкие замечания о нравах или характере нидерландцев редко опровергают то, что считалось в глазах европейских либералов неоспоримым.
Но только очень немногие из них, такие, как Темпл, смогли воочию увидеть политические институты Нидерландов и осознать их сложность, парадоксальность и противоречивость. Что понимало под «свободой» большинство сторонних наблюдателей, не слишком привычных к размышлениям социологического характера? Несомненно, для отдельного индивидуума речь прежде всего идет о большой свободе выбора и инициативы. Однако, как мы убедились, узкий конформизм, давящий духовный ригоризм, укоренившаяся формула «успех есть залог добродетели» придавали жизни в Нидерландах определенное единообразие. Торжество буржуазных ценностей — работы, экономии и благопристойности — сглаживало все шероховатости в обществе, подавляя всякое несогласие. Правительство выглядело вполне демократическим, в современном понимании этого слова. Зато в основе управления многих секторов экономики лежала монополистская структура. При этом Нидерланды на протяжении двух столетий служили прибежищем для гонимых со всего света.