С 1637 года у церкви появился официальный перевод Священного Писания «Библия Штатов», выпущенный по указанию Дордрехтского синода. Появилась собственная литургия: в храме с голыми стенами, лишенными католической роскоши, куда даже музыка проникала лишь понемногу в течение века, на скамьях сидели замерев прихожане, не снявшие шляп. Здесь пели псалмы и гимны, более всего близкие душе простого народа. Того впечатления, которое католический культ производил обращением к чувствам, кальвинистская литургия достигала силой мысли, облеченной в форму проповеди. Святое причастие (для которого причащающиеся выстраивались вокруг специально принесенного стола) происходило редко. Бóльшую часть долгих воскресных служб (два, три часа) занимала проповедь.
От той поры до нас дошли сборники проповедей — пышные произведения, в которых литературная высокопарность стиля сочетается с ученостью и схоластикой. Но основным для нидерландских проповедников оставалась непринужденность, сопровождавшаяся порой резкостью высказываний, и крайняя простота изложения. Отсюда и необычайная популярность некоторых из них. Когда знаменитый Борстий из Дордрехта объявлял, что будет читать проповедь в девять часов, уже с пяти перед церковью собирались его почитатели.
После того как прихожанам читали отрывок из Библии, на кафедру поднимался проповедник. Свое выступление он начинал с обыденных сообщений — о торгах местных купцов, мелких происшествиях в квартале. Затем следовала сама проповедь. Опираясь на Священное Писание, оратор читал нравоучения, написанные ярким, образным языком, не стесняясь каламбуров и вставляя в речь пословицы и поговорки. «Слова проповедников, — иронически замечает Симон Стевин, — так же прикипают к сердцу, как парша к овце».{55}
Предмет проповеди мог касаться как общественной жизни — за исключением чистой политики, — так и поведения отдельных лиц, будь то даже весьма влиятельные люди. Менторские наклонности народных проповедников подталкивали их к тому, чтобы осуждать любые проявления роскоши и любви к удовольствиям по-детски наивно, с нашей точки зрения. Около 1640 года они яростно обрушились со своих кафедр на обычай мужчин носить длинные волосы. Скандал дошел до того, что Брильскому синоду было запрещено заниматься волосяной проблемой. А прославленный Полиандер посвятил этому вопросу целую научную диссертацию на латинском языке.
Но праведный гнев не всегда направлялся на столь ничтожные предметы. Одно время осуждалось ношение драгоценностей. На протяжении всего столетия реформатская церковь устанавливала свои правила в том, что касалось общественных нравов, через выступления проповедников, работы теологов, решения синодов и советов. Однако вне узкого круга верующих влияние такой цензуры не было заметно. Но к 1660 году ей все же удалось придать нидерландскому обществу относительную внешнюю строгость. Некоторые обличения основывались на буквальном восприятии Библии. Меры, направленные на борьбу с эпидемиями, отвергались в силу высказывания: «Господь сохранит Вас от напастей чумы». Случалось, крестьяне отказывались от лекарств, считая их прием оскорблением божественной силы Провидения. А патриархальные представления о морали настраивали верующих против любых развлечений.
Церковь никогда не уставала воевать с театром. Даже школьные постановки вызывали нарекания. Козни церковников привели к снятию с показа великолепной пьесы Вондела «Люцифер» после двух представлений. Городские власти далеко не всегда разделяли предрассудки консистории, но необходимость жить в мире с Церковью заставляла их идти на запреты и меры, унижающие достоинство свободомыслящих граждан. Когда в 1668 году комедианты французской королевы испросили у принца Оранского право играть в Гааге, консистория направила к будущему Вильгельму III делегацию с требованием, чтобы он наложил запрет. Принц уперся. Дело уладили полюбовно: французам запретили ставить фарсы и скандальные пьески, давать представления во время службы, а плату за вход удвоили.