По всей стране кочевали маленькие труппы бродячих музыкантов, игравших по деревням, на ярмарках и свадьбах или нанимавшихся к влюбленным любителям серенад. Немало художников запечатлело на своих холстах их живописные фигуры в лохмотьях или маскарадных костюмах с немыслимыми инструментами, которые дополняли привычные лютню и свирель — бомбас, высокая скрипка с одной струной и корпусом из свиного пузыря; драайлер, переносная шарманка.
Глава XIX
Словесность
Нидерландцы отличались особой приверженностью к стихосложению. От посвящения или поздравления в альбоме приятеля до бесчисленных песен или напыщенных надписей на общественных зданиях царили рифмы и размеры, которые каждый пытался пристроить куда только можно. Поэзия проникала во все уголки повседневной жизни. Обмен стихами являлся одной из форм, характеризовавших социальные отношения, даже среди мещан. Каждый город имел своих поэтов, слывших за таковых или действительно озаренных искрой настоящего таланта. Большая часть служителей лиры стекалась в Амстердам, позднее — в Дордрехт. Профессиональные рифмоплеты трудились на менее способных любителей. Получившие образование творили на латыни, и Академия Амстердама ежегодно вручала премию за лучшее произведение на языке Овидия.
Эта традиция поддерживалась одним почтенным учреждением, а именно «палатами риторики». Выросшие из средневековых обществ исключительно религиозного характера, «палаты» переросли в товарищества, члены которых упражнялись в стихосложении, устраивали литературные состязания и занимались любительскими театральными постановками. Гуманисты презирали эти пережитки прошлого века, утверждавшие устаревшие вкусы, равно как и нескладные рифмы доморощенных сочинителей, не испорченных литературным образованием. При всем этом «палаты риторики» продолжали благополучно существовать до 1600 года (за исключением севера и востока страны).
Каждый город, если не поселок, учреждал свою «палату», заседания которой проходили в трактире или помещении, предоставленном муниципалитетом. У палаты был свой святой покровитель, покровительница, девиз, печать, штандарт и символический цветок или дерево, от которого она брала свое название. Три лейденские палаты именовались соответственно «Белая акация», «Оранжевая лилия» и «Пальма», палата Алкмара — «Зеленый лавр», общества в Скиедаме носили названия «Красная роза» и «Смоковница». Стоявшие во главе палаты президент и ветераны организации созывали собрания членов, управляли финансами и взимали штрафы. Стремясь заручиться расположением и поддержкой сильных мира сего, руководство палаты предоставляло почетное председательство какому-нибудь аристократу, которого украшали титулом «принца», если не «императора». В числе должностных лиц палаты находился официальный поэт, «фактор», на которого возлагались редактирование наградных дипломов и сочинение виршей по особо торжественным случаям. Когда готовилась театральная постановка, фактор распределял роли и отвечал за режиссуру. Кроме этого, в его обязанности входило преподавание «риторики», то есть правил стихосложения, более молодым членам палаты.{148} Помимо поэта имелся и шут, «дурак», одетый согласно старой традиции в желто-зеленый или бело-голубой костюм в черную полоску и веселивший собрание своими более или менее плоскими шутками. Принимая участие в общественных мероприятиях, «риторики» облачались в собственную униформу. Так, мидделбуржцы носили красную тогу, вышитую гербами палаты и серебряными девизами.
Собрания происходили по воскресеньям, после окончания службы. Присутствовавшим подносили вино и пиво. Говорили исключительно стихами, даже если требовалось всего-навсего подозвать полового. Счет также блистал рифмами. Уставом запрещалось играть в азартные игры, выражаться нецензурными словами, поминать нечистого (кроме как в песнях), пачкать стены и приводить гулящих девиц.
Поэтические упражнения заключались в сочинении рондо, баллад, песен, стихов с обратной рифмой или двусмысленным содержанием и других умопомрачительных акробатических тонкостей, описанных в учебнике Маттиуса де Кастелейна. Устраивали также драматическое представление — фарс или «дурачество» средневекового толка, или аллегорическую «мораль», часто навеянную текущими событиями. Постановщики стремились вызвать у зрителя не столько новые ощущения, сколько радость от встречи с давно полюбившимися произведениями. В этих пьесах редко было более двух-трех-четырех персонажей. Комическое передавалось более мимикой, нежели тонкой игрой ума или словесной пикировкой.{149} Постепенно распространилась тенденция ставить комедии или трагедии современного стиля. Но предпочтение зрителей из народа прочно закрепилось за старыми жанрами.