Театр, приносивший значительные доходы сиротскому дому, вскоре стал предметом заботы городских властей. Осуществляя некоторую цензуру программ представлений, опекуны предоставляли театру взамен настоящую коммерческую монополию. Отсюда столь редкие визиты в Амстердам иностранных гастролеров. Вплоть до 1658 года Амстердам оставался единственным городом в Нидерландах, который имел собственный постоянный театр. Его исключительность была нарушена с появлением в вышеуказанное время такого же театра в Гааге. В 1664 году крупный лесоторговец из этого города перестроил помещение для игры в мяч под оперный зал «обычной формы и длиною от 30 до 32 футов».{152} Это заведение просуществовало почти 40 лет. Если у театра не было постоянного здания, спектакли давались в палаточных балаганах, арендуемых помещениях, общественных или частных, ангарах, тирах, трапезных или, проще говоря, больничных столовых, где за несколько сотен гульденов плотник сколачивал сцену и скамьи. Театральный сезон, как правило, завершался по окончании ярмарки или народных гуляний, но иногда затягивался, и около 1660 года в больших городах актерские труппы заключали договоры на полтора месяца, а в особых случаях и на целых полгода.
Тем не менее театральная жизнь страны по-прежнему оставалась очень скудной. В самом Амстердаме театр работал только несколько месяцев в году два раза в неделю. Враждебность церкви к этому виду развлечения не ослабевала, создавая неблагоприятную моральную обстановку для развития драматического искусства. Под давлением слуг Божьих власти принимали против комедиантов унизительные меры. Запрещалось давать представления на Пасху или Рождество, в часы проповедей, в дни всенародного траура, в годы голода или войны. Любые предлоги были хороши. Ко всему прочему налоговые службы не оставляли в покое голоштанную актерскую братию, столь влюбленную в свое ремесло, что никакие препятствия не могли ей помешать выходить на сцену и будоражить публику своей игрой.
Заплатив за место кассиру, устроившемуся у входа в зал, зритель попадал в храм Мельпомены. По центральному или боковому проходу он находил кресло, указанное в билете. Может статься, что оно было уже занято: в погоне за барышом администрация могла продать его дважды. Невезучий заводил перебранку со своим более удачливым соперником, явившимся первым. Если свободных мест оставалось немного, спор переходил в потасовку. В конце концов все рассаживались, кто как мог. Торговка с кувшином в одной руке и кружкой в другой обходила ряды, предлагая свежее пиво любителям культурно отдохнуть. По залу разносился звучный голос зазывалы, распространявшего либретто на сегодняшнее представление. Зрители щелкали орехи, хрустели яблоками, смолили трубками. В Ноевом ковчеге зала смешались все классы общества. Юные девицы ожидали романтического приключения. Красивые женщины пришли показать себя. Карманники самозабвенно предавались любимому делу. Из лож, как и из партера, доносились радостные восклицания и веселый смех встретившихся друзей, звуки поцелуев. Актерам приходилось орать, чтобы перекрыть весь этот гвалт.
Своим успехом амстердамский театр был обязан нескольким выдающимся личностям из актерской среды, таким, как Адам Карелс Гермес, игравший с 1617 года все главные роли в «Академии» Костера и ставший после ухода со сцены преподавателем дикции; или Боер, племянник генерал-губернатора Явы, который презрел ожидавший его высокий пост ради богемной жизни; или Корнелий Бор, что сыграл Агамемнона в «Ифигении» Расина. Но в среднем уровень актеров оставлял желать лучшего. Поначалу профессионалы среди комедиантов были скорее исключением, нежели правилом. Впоследствии их количество возросло по причине чисто практического характера: играть каждую неделю новую пьесу, как это было принято в Амстердаме, было не в возможностях актеров-любителей. Временные или постоянные, имевшие свой театр или бродячие актерские труппы, в целом весьма малочисленные до 1650 года, набирались среди представителей любых профессий. На подмостках играли бывшие моряки, грузчики, парикмахеры и книготорговцы. Женские роли изначально исполняли мужчины. Первая актриса, Ариана Ноземан, появилась в 1645 году в одной из бродячих трупп. И лишь через десять лет ей удалось поступить в Амстердамский театр. Несмотря на протесты консерваторов, это новшество имело такой успех, что актриса получила небывалое жалованье в 4,5 гульдена за вечер.{153} Труппа делила свои доходы на две равные части — общую кассу и средства для бедных. Что до автора репертуара, то о бедолаге вообще никто не заботился. Вондел не получил за свои пьесы ни гроша.