Пришедшие в богадельню монахи по своему пустынно-жительскому обычаю стали петь вечернее пение и читать молитвы. Дьявол же, не терпя их пения, начал на полатях крепко стучать и нелепыми голосами кричать, укоряя Илариона бесстыдными речами: «Уж не ты ли, Калугере, пришёл сюда выгонять меня? Поди-ка ко мне, переведайся со мною!» Но преподобный продолжал своё пение, никуда не озирался, между тем как демон всё кричал: «Поди, Калугере, ко мне! Переведаемся со мною!» Когда же преподобный стал читать акафист Богородице, в умилении вознося свои руки к небу, ударяя ими себя в грудь, испуская потоки слёз и припадая к земле, тогда дьявол молитвами преподобного, как огнём, опаляем отскочил оттуда, яко стрела быстра, и умолк до тех пор, пока не кончилось чтение акафиста. Потом опять стал вопить нелепыми голосами, приговаривая: «Эй ты, плакса! Ещё расплакался! Иди же ко мне, переведаемся!» По совершении пения и правила, уже ночью, когда погасили огни, преподобный стал читать молитвы на изгнание беса, неутешно проливая слёзы; а дьявол продолжал кричать громким голосом: «Э-эх, Калугере, ещё ты и в потёмках расплакался!» И застучал на полатях крепко и, промолвив: «Я к тебе иду, к тебе иду!» – замолчал.
При этом монах Марко свидетельствует следующее: «От страха хотел было я вон из кельи бежать, но преподобный ободрил меня на молитве крепко стоять и ничего не бояться, присовокупив: «Даже и над свиньями дьявол без повеления Божия власти не имеет». Дьявол же обернулся тогда чёрным котом и начал преподобному под колени подскакивать всякий раз, как он поклонится в землю. Мешая так преподобному молиться, дьявол хотел навести его на гнев и отклонить от молитвы. Но Иларион был незлобив. Подскочит к нему бес под колени, а он рукою его отбросит в сторону и сотворит поклон. Отправив своё келейное правило, повелел он всем, перекрестя лицо своё крестным знамением, лечь спать. «Я же, – присовокупляет отец Марко, – под шубу глубоко от боязни спрятался»».
На следующий день преподобный, совершив утреннее пение, вышел из богаделен по своим делам. Тогда дьявол сказывал богаделенным бабам о преподобном, как он хорошо перед Богом живёт. «Как стал он во время акафиста плакать, то, – говорил бес, – устрашил он меня, будто огнём опалил, так что я выбежал вон; а как молился он в потёмках, я чёрною кошкою к нему подскакивал мешать ему класть земные поклоны, думая его в гнев привести и уклонить от молитвы; но ничего не мог я успеть». И всё это говорил окаянный бабам, а сам был невидим.
В то время одна баба положила ребёнка в люльку и стала качать его. Дьявол же выхватил ребёнка, взял невидимою силою самоё бабу, положил в люльку и начал её трясти, приговаривая: «Люли, баба! Люли, дурная!» Вдруг идёт в богадельню сам преподобный; дьявол бросился от него в великом страхе, оставив ту бабу в люльке.
Когда Иларион стал святить воду, бес начал страшно кричать и бросать белым каменьем, так что вся богадельня потряслась; однако, по молитвам преподобного, никому вреда от того не учинилось. Преподобный совершал своё служение, никуда не оглядываясь, между тем как дьявол всё вызывал его с ним переведаться. Наконец, окропляя иконы и стены святою водою, Иларион вступил с дьяволом в решительную борьбу, и, обращаясь в ту сторону, где он кричал нелепыми голосами, преподобный воскликнул: «Где еси ты, враже всякие правды? Аз раб Господа моего Иисуса Христа, от его имени гряду бороться с тобою; выходи же, окаянный!» И начал повсюду кропить водою, и на печи, и на полатях, и на лавках, и под лавками, и потолок, и стены.
Дьявол же умолк и скрылся и не являлся целых три дня. Но потом опять очутился в богадельнях и опять стал кричать богаделенным бабам: «Хорошо этот монах перед Богом живёт, нельзя мне приблизиться к нему!»
Но когда воротился Иларион, дьявол уже стал не так дерзновенно подавать голос, видимо ослабевал, и говорил как-то немо. Преподобный говорил ему: «Всё ли ты бесстыдствуешь, окаянный? Заклинаю тебя именем Божием, поведай мне, где ты был в эти три дня и где скрывался, когда я кропил святою водою?»
«Когда ты кропил, – отвечал дьявол, – в то время я под платьем на шесте сидел, а как там не мог усидеть, перескочил я на шесток, потому что там ты забыл окропить: там и сидел я до сих пор и отдыхал».
Иларион опять спросил: «А каменье белое где берёшь?»
«С белого города», – отвечал дьявол.
«Как твоё имя?» – спрашивал Иларион.
«Имя мне Игнатий, – отвечал бес, – княжеского рода я, телесен, живу по плоти. Мамка послала меня к демону, и тотчас же взяли меня демоны».
Потом Иларион стал его изгонять из богаделен, но он не шёл, говоря, что не сам он здесь вселился, но был послан, и потому не может уйти. Однако, мало-помалу, стал говорить немо и, ослабевая, исчезал.
Однажды, в отсутствие Илариона, мимо той богадельни шли попы и, став под окном, начали заклинательную молитву читать. Дьявол же, застучав и как бы устремляясь на них, стал нелепыми голосами кощунствовать. «Ох вы, пожиратели! – кричал он. – Сами пьяны, как свиньи – меня ли вам выгнать!»
Другой раз стали богаделенные бабы между собою браниться из-за того, что многие пропажи между ними бывают. Демон же перекликался их устами. Одна скажет: «Отдай мыльцо!» – а другая ей в ответ: «Свиное рыльцо!» И так сначала окаянный научил их воровству, а потом сам же и обличал их.
Ещё раз как-то монах Иосиф Рябик спал в той богадельне на полатях, но, ложась, забыл лицо своё перекрестить. Дьявол же дерзнул поцеловать его в губы и громко воскликнул, обращаясь к самому Илариону: «Я поцеловал в уста дьякона вашего, что на полатях лежит: долгие у него волосы, но студёные губы!»
«Как ты смел, окаянный, на это дерзнуть?» – спрашивал Иларион.
«А я узнал, что он не перекрестясь заснул», – ответствовал дьявол.
И боролся Иларион с тем дьяволом пять недель, и наконец совсем изгнал его от богаделенных баб; и пожив в богадельнях десять недель, возвратился в свой монастырь в духовной силе, яко царёв храбрый воин и во бранях победитель крепкий от супостата же отнюдь не преодолённый, нечистым духам страшный и всему миру преславный.
Верование в колдовство и ведьм весьма распространено в народе и в настоящее время. В особенности оно распространено в Малороссии; тут в каждом селе имеется одна или несколько ведьм, о проделках которых отлично известно всякому в селе. В народных представлениях о чёрте и о ведьмах нет ничего таинственного. Чёрт представляется более комичным существом, чем грозным, более добродушным, чем злобным. Колдуны и ведьмы – обыкновенные люди, живут среди людей, всем в деревне известны, и с ними входят в постоянные сношения и даже обращаются к ним за помощью и советом во всех трудных случаях жизни.
Существуют два вида ведьм: ведьмы прирождённые и ведьмы учёные. Первые обладают таинственною силою ведовства от природы, вторые научаются обладать этой силой от первых или непосредственно от чёрта, отдавая ему взамен свою душу. Природные ведьмы, а также ведьмачи или упыри могут оказывать добро людям, и к ним люди обращаются, чтобы исправить зло, нанесённое учёными ведьмами.
Вот образ ведьмы по представлениям народной фантазии: пожилая женщина, чаще старуха, высокая, тонкая, худая, костлявая, несколько сгорбленная, растрёпанные или выбившиеся из-под платка волосы, большие, с сердитым выражением глаза, жёлтые или серые, косой из-под насупленных бровей взгляд, всегда в бок, а никогда прямо в глаза другому человеку; в зрачках «мальчики» головою вниз; рот широкий, губы тонкие, подбородок, выдавшийся вперёд, руки длинные. У прирождённой ведьмы всегда небольшой хвост и чёрная вдоль спины полоска вилась от затылка до плеча[103].
Большая часть приводимых ниже рассказов о ведьмах заимствована нами из этой статьи г. Иванова, которым они собирались в течение четырнадцати лет при посредстве учителей и учительниц сельских училищ Купянского уезда Харьковской губернии.
103
Иванов П. Народные рассказы о ведьмах и упырях // Сборник Харьковского историко-филологического общества. 1891. Т. 3.