Одним из любимых и длинных маршрутов — около двадцати верст — была ближайшая станция Рвы, а также прогулка в усадьбу Судаково, расположенную в шести верстах от Ясной Поляны и когда-то принадлежавшую трем сестрам Арсеньевым, в одну из которых, Валерию, Толстой был влюблен. Но, пожалуй, самым «бодрящим» путешествием была, наверное, поездка в любимое Ов- сянниково, где жила его единомышленница и большой друг Мария Александровна Шмидт, а впоследствии этой землей владела старшая дочь Татьяна Толстая. Эти места Толстой посетил 27 октября 1910 года, за день до своего ухода из Ясной Поляны, словно прощался с дорогими сердцу пейзажами.
Благодать нисходила на него во время таких прогулок по пустынным полевым дорогам и полям. Он очаровывался мягкостью и приветливостью родных пейзажей. Казалось, здесь не было ничего особенного, эффектного, но «свету Божьему тут было много просторнее». Толстой говорил своим близким, что хотел бы
жить и умереть как простой странник — в пути. Маршруты Льва Толстого по окрестностям Ясной Поляны были самыми разнообразными: Телятинки, Грецовка, Озерки, Горюшино, Казначеевка, Деминка, Рудаково, Бабурино… Толстой хорошо знал все сельские храмы вокруг Ясной Поляны — от Кочаковской церкви или церкви в Мясоедове конца XVII века до церкви Рождества Богородицы, сооруженной в 1864 году в Пирогове. Небольшие деревеньки, затерявшиеся в огромной лесостепи, наполняли нежностью сердце Толстого. Путешествуя по этим местам, он неизменно ощущал пропасть, существующую между городом и деревней. Хаос города делал его рассеянным, покой полей позволял сосредоточиться.
Урочища, как в окрестностях Ясной, так и за ее чертой — в Пироговском, Никольском, Груманте, Покровском — лесные поляны, поросшие густым кустарником, глухие балки, дубовые и березовые рощи, овраги («верхи»), речки с причудливыми поворотами — Ясенка, Ко- чак или Воронка, — также вызывали у Толстого самые радостные чувства и нашли отражение в его бессмертных текстах.
Версты дорог невидимой паутиной опутывали его, превращая в своего вечного зачарованного пленника. Свой жизненный путь он прошел неутомимо, доказав еще раз, что дорогу осилит только идущий. Близкие утверждали, что если бы Лев Николаевич сидел на одном месте, никуда не выезжая, то прожил бы сто лет. Софья Андреевна предрекала, что он умрет в овраге. Но неподвижность, статичность были не в его характере, он любил движение, энергию, поэзию путешествия, видя в этом лучший способ продления жизни. Словом, те гипотетические восемнадцать лет он променял на путешествия. Как считал мудрец Саади, лучше ходить босиком, чем в обуви узкой, лучше терпеть все невзгоды пути, чем сидеть дома! Лев Николаевич не грустил об ушедшем, к счастью, не потерянном для него времени, ибо время — это не то, что ушло, а то, что запомнилось.
С появлением железной дороги путешествия стали более доступными, демократичными. Бег поездов,
блеск рельсов, клубы пара, лязг железа, мелькающие лица на перроне, ускользающие полустанки, похожие друг на друга словно близнецы… Чугунка обогнала знаменитую гоголевскую «тройку». Когда-то оседлость была необходимой потребностью. Каждый имел свой приход, свой неизменный круг родных, друзей, знакомых, свои предания, свои привычки. Железная дорога все это изменила. Как подметил Владимир Соллогуб: «Теперь никому уже дома не сидится. Жизнь не прививается больше к почве, а шмыгает как угорелая из утла в угол. Семейственность раздробляется и кочует по постоялым дворам».
Русский поезд состоял из нескольких сцепленных вагонов, сообщавшихся между собой посредством дверей. Каждый вагон напоминал квартиру. Благодаря печам, наполненным дровами, в вагоне поддерживалась 16-градусная температура. Вагон делился на два помещения: вдоль стен первого размещался широкий диван, предназначенный для тех, кто хочет спать, а для тех, кто привык путешествовать сидя, мягкое обитое кресло украшало интерьер второго помещения. Получался «дом на колесах».
Тяготы путешествия благодаря комфорту исчезали сами собой. С точки зрения бывалого путешественника, в таком вагоне было гораздо удобнее ехать, нежели в карете. Больше свободы передвижения. К тому же русские поезда, как было отмечено выше, отапливались не каменным углем, как в Западной Европе, а дровами. Все вместе взятое дарило ощущение удобства, ускоренного движения к цели.