гилось от 100 до 125 рублей в месяц. Все остальное — птица, мясо, молоко и рыба — было своим.
Став молодым человеком, Толстой познакомился с кавказской кухней. В Тифлисе он посещал духаны, небольшие рестораны, в которых висели баранина, свежая, жирная, очень привлекательная, и гроздья винограда. С тех пор он полюбил виноград и как-то признался С. Вен- герову: «Я люблю виноград, летом хочется съесть его полфунтика, а ведь нельзя: совесть зазрит». Но было время, о котором рассказала подруга его сестры Е. И. Сытина, когда совесть еще «не зазрила»: «Послал он однажды купить фунт крупного винограда, стоивший тогда полтинник Лев Николаевич в то время любил полакомиться, как все некурильщики. Мы с Марией Николаевной (сестрой писателя. — Н.Н.) торчали тут же. Когда коридорный принес виноград, Лев Николаевич взял его в руки и, немного подумав, конфузливо и шутливо заметил:
— Знаете, mesdames, ведь если этот фунт разделить па три части, то никому не будет никакого наслажде- 11ия, лучше уж я съем все.
Мы, конечно, поневоле согласились и предоставили Льву Николаевичу Львиную долю целиком. Он ел, а мы < мотрели. Однако же ему становилось совестно, и он, держа виноград, прерывал еду словами:
— А все-таки, mesdames, не хотите ли?!
Мы всякий раз великодушно отказывались».
Были у писателя и другие пристрастия, способствовавшие пробуждению воображения, например кофе, чай, шоколад, конфеты фирмы «Эйнем». Он был сласте- I юй, ставил перед собой большую бонбоньерку, выбирал из нее любимые шоколадные конфеты с начинкой, I ю не жевал их, а медленно сосал, чтобы продлить удовольствие.
Кофе, «чудесный дар Аравии счастливой», постоянно ласкал его вкус. Он рано вставал и встречал день с чашкой кофе, который ему подавался на подносе в маленькой чашечке. Держа ее за ручку двумя пальцами, большим и указательным, он не спеша пил кофе небольшими глотками, каждый глоток сопровождая протяженным полувздохом: ффу! Допив кофе, он по обыкновению заглядывал в чашку, явно сожалея о том, что ехавшая вместе с героем «Сентиментального путешествия» мясное блюдо с приправами, вырабатывал в себе сакральное отношение к еде, примирявшее душу с телом. Он разбирался в тонкостях изысканного застолья, не предполагавшего шума и обилия слуг. Прелесть обедов заключалась совсем в ином — в убранстве пространства, месте проведения застолья и в роскоши общения Это был основной камертон обеда.
В Париже он «обедал у Philippe», в «Restaurant Philippe», считавшемся одним из лучших ресторанов. Частенько бывал в Club des Grands estomacs (Клуб больших желудков. — Я Я), где собирались ценители хорошей кухни; не раз посещал ресторан «Les Plaisires de Paris», славившийся рыбными блюдами (к завсегдатаям этого ресторана относится его реплика «чудаки милые»), не смог пройти мимо «Freres Provensaux» («Провансальские братья». — Я. Я), старинного ресторана в Пале-Рояле, пользовавшегося большой популярностью. Толстой заходил и в «Cafd-desAveugles» («Кафе слепых». — Я. Я), размещавшееся под аркой Пале-Рояля и названное так в честь игравшего в нем оркестра слепых музыкантов. Публику привлекал сюда известный чревовещатель (ventrioque) — гигантского роста барабанщик
В Петербурге Толстой посещал кондитерскую Пассажа, рестораны Сен-Жоржа и Клея, обедал у Шевалье, где, по собственным воспоминаниям, «хорошо пил». Участвовал в артистических обедах и ужинах, бывал на знаменитых, так называемых «генеральных» обедах Некрасова, на скромных пиршествах Тургенева, а также на светских раутах, организованных редакцией «Современника».
Еще в 25 лет Толстой выработал для себя «Правила», одно из которых заключалось в том, чтобы «быть выдержанным в питье и пище». Однако через два года признался, что переедает. Близкие не раз подмечали его большой аппетит, не покидавший его даже в старости. Наблюдая за ним во время обеда, Александра Андреевна Толстая «всегда находила, что он кушает, как проголодавшийся человек, слишком скоро и слишком жадно». Однажды во время поста, когда взрослым подавались исключительно постные блюда, а детям мясные, Лев
11иколаевич обратился к сыну Илье с просьбой «подать котлет». Софья Андреевна, услышав это, сказала, что он, вероятно, забыл, что «нынче пост». А в ответ услышала: Нет, не забыл, я больше не буду поститься и постного для меня больше не заказывай». К ужасу окружающих, Лев Николаевич стал лакомиться котлетами и нахваливать их. Впоследствии поведение отца привело к «религиозному безразличию» детей. Только в конце жизни он пришел к выводу, что из еды нельзя «делать наслаждения». «Если бы люди ели только тогда, когда они очень голодны, и питались простой, чистой и здоровой пищей, то они не знали бы болезней».