Демографические данные
Мы знаем библейского человека, представляем, как он выглядел, продолжительность его жизни, болезни, занятия, будь то земледелец, ремесленник, торговец или раб, священник или пророк. Вот его орудия труда, предметы домашнего обихода, жилища, которые он строил, даже ткани. Он стал невероятно близок нам. И притом он должен оставаться далеким, настолько, чтобы мы смогли понять, в каких отношениях он состоял с обществом, как он представлял себе свою социальную роль, будучи человеком мыслящим.
Существует риск спроецировать на обществен-
ную жизнь и мысль человека Библии наши представления, комплексы, наш стиль жизни, цивилизации, сильно отличающейся от общества древней Азии периода бронзового и железного веков. Было бы ошибкой отождествлять нас с людьми того времени. Мы, однако, часто ощущаем свою связь с тем временем и его людьми, иногда даже стараемся принять библейского человека за своего рода идеальную модель. Постараемся же с осторожностью проникнуть в общество, которое он олицетворяет.
Библейский человек живет в условиях жесткой социальной регламентации. Историки подтвердили данные Библии археологическими раскопками: например, рассчитав население городов по количеству домов, найденных при раскопках.
Евреи по прибытии в Египет насчитывали 70 человек — потомков Иакова22, цифра, безусловно, символическая, но отражающая степень почитания предков. После избавления от египетского рабства они, по сведениям Библии, насчитывают 600 тысяч человек23. Эти данные должны быть дополнены данными позднейшей переписи: первая фиксирует 603 55024 человек старше 20 лет, к которым нужно прибавить 22 тысячи левитов25. Вторая, сделанная по прибытии в Иерихон, — около 601 73026. Эти цифры много раз подвергались сомнениям и анализу для определения точной величины израильского общества. Перепись, осуществленная два века спустя Давидом, содержит данные, которые кажутся несколько завышенными, чтобы быть истинными27: если их принять, то надо счесть, что общее количество евреев составляло 5 миллионов. Историки считают, что это число равнялось при Давиде приблизительно миллиону 200 тысячам и сохранялось без существенных изменений на протяжении всей царской эпохи.
Раскопки открыли нам хананейские города, где плотность населения составляла тысячу человек на гектар. В Иерусалиме во времена иевусеев[25] насчиты
валось не более 3 тысяч жителей, а во времена Соломона 9 тысяч, к которым нужно прибавить тех, кто жил за крепостными стенами. Население Мегиддо составляло 6 тысяч, Иерихона — 3400; Сихема — 5 тысяч; Шввефона — 2500; Аскалона — 6 тысяч во времена филистимлян и около 55 тысяч в римскую эпоху, в то время, когда Иерусалим Ирода* насчитывал 200 тысяч жителей.
Но в царскую эпоху равенство времен кочевий ушло навеки. Общество состояло из племен и кланов, более или менее знатных, но равных: разделение на социальные слои отсутствовало, а рабы органично вливались в жизнь семьи, которой они служили. Царская эпоха жила воспоминаниями об этом времени, которое, наряду с другими факторами, помешает впоследствии противоборству социальных слоев, настроенных друг против друга. Протяженность территории и ее относительная бедность, внешние проблемы, клановый уклад жизни маленьких городов помогли народу избежать искушения вступить в разрушительное противостояние, как это случилось в большинстве империй.
Богатые и бедные
Новое израильское общество, однажды осев на земле, устанавливает между людьми различия в зависимости от талантов и способностей, а также от обладания землей, различной по стоимости.
В периоды процветания богатые, власть предержащие, использовали все возможности, чтобы завладеть землей, домами, золотом, благами. В периоды экономического упадка, социальная дифференциация обострялась. Богатые использовали доступные
им способы эксплуатации28, использовавшиеся как евреями, так и соседними народами. Любая национальная или интернациональная нестабильность острее всего ощущалась бедными. Набеги иноземных захватчиков, наводнения или засуха, эпизоотии, нашествия саранчи, опустошавшей посевы, осложняли процесс социальной дифференциации: с гибелью годового урожая фруктов его владелец терял могущество. Династические кризисы, столь частые на севере, сопровождались, как правило, урегулированием финансовых вопросов между побежденным и победителем. Пророки красноречиво повествуют о земельных захватах29. Они тем более яростны, чем более потеря земли оборачивается потерей власти. Когда Навот восстал против Ахава, посягнувшего на его виноградник, захватчика изобличил голос пророка30. Важны социальные и политические условия потери земельных владений31, которые закон старался ограничить. Подобное несчастье было для потерпевших равносильно смерти.
25