Великая ложа Лондона не хотела терять «филиал» во Франции. Дервентуотеру требовалась замена — кто-то надежный и лояльный к властям, кто не навлек бы опалы на все братство. Лорд Ричмонд, унаследовавший от своей бабки Луизы де Керуаль замок Обиньи во французской провинции Берри (его называли замком Стюартов), в 1735 году перенес туда французскую ложу английского типа, основанную им в парижском особняке Керуалей. Ложа состояла из дворян, живших в Париже, но выезжавших из столицы в свои владения, и проводила собрания как в Париже, так и в Обиньи или в замке Веррери. Сам Ричмонд большую часть времени проводил в Англии, но в 1737 году специально приехал в Обиньи, чтобы посвятить в масоны герцога д’Антена, который очень скоро стал первым великим мастером Великой ложи Франции.
Герцог был правнуком маркизы де Монтеспан, любовницы Людовика XIV, знатным вельможей, блестящим придворным и приближенным Людовика XV. В момент избрания великим мастером ему было 30 лет. Никакими реформами или нововведениями его правление отмечено не было. Его преемник, внук маркизы де Монтеспан и Людовика XIV принц Луи де Бурбон-Конде, граф де Клермон, установил регулярные связи с английскими масонами.
Он был не одинок. 16 мая 1730 года французский философ Шарль Луи де Монтескьё прошел посвящение в Англии в ложе Рога, собиравшейся в Лондоне, в Вестминстерской таверне. Прежде того, 9 марта, автор «Персидских писем» и член Академии Бордо был принят в Королевское общество, где состояло много масонов. Кстати, в Лондон он прибыл на яхте лорда Честерфилда, масона с восьмилетним стажем. Философ-рационалист Монтескьё нашел в масонстве много созвучного его собственным мыслям и сделался активным пропагандистом братства. Вернувшись в Бордо, он основал там 27 апреля 1732 года Английскую ложу. В сентябре 1734 года он присутствовал на собрании у герцогини Портсмутской, где были также герцог Ричмонд, маркиз де Бранка и восемнадцатилетний сын Монтескьё Жан Батист, который тоже пройдет посвящение. Английские масоны не без оснований смотрели на него как на своего представителя, доверенное лицо и пропагандиста их взглядов во Франции. Годом позже Монтескьё встречался в Париже с Дезагюлье, а потом вместе с ним, английским посланником лордом Уолдегрейвом и герцогом Ричмондом присутствовал на официальном освящении ложи Де Бюси. В эту ложу был торжественно принят граф де Сен-Флорантен — ловкий царедворец, сумевший сохранить за собой министерский пост на протяжении полувека (с 1725 по 1775 год). В 1724 году он женился на графине Пальсен, поддерживавшей ганноверскую династию в Англии.
В апреле 1737 года интендант Гиени Буше донес престарелому кардиналу де Флёри, исполнявшему обязанности премьер-министра при юном Людовике XV и не жаловавшему масонов, что Монтескьё принадлежит к их обществу. После этого философ продолжал свою масонскую деятельность уже не так открыто, встречаясь только с семейством де Бранка и с Форкалькье, в доме которого читал свое знаменитое произведение «О духе законов».
Граф де Сен-Флорантен встал на защиту ордена, над коим нависла угроза запрещения, и, возможно, сыграл свою роль в смещении графа Дервентуотера, которого заменил герцог д’Антен, сторонник сближения между Англией и Францией. Во всяком случае, после этого он, судя по всему, счел свою задачу выполненной, поскольку больше уже не «масонствовал».
К этому времени в масонские ложи стали вступать и представители знатных родов, и влиятельные лица, например герцог де Ришельё (внучатый племянник кардинала) и премьер-министр Морпа. Впрочем, они уже воспринимали масонство исключительно как развлечение.
В 1738 году папа римский Климент XII издал буллу In Eminenti, которая осуждала масонов — недобропорядочных людей, скрывающих свою подозрительную деятельность под завесой тайны, и грозила членам братства отлучением от церкви. Причины этой грозной буллы долгое время оставались неясны, и лишь в конце XX века испанский иезуит Хосе Феррер Бенимели, получивший доступ к архивам Ватикана, обнаружил, что мотив этой анафемы был совершенно светский. Папские земли, занимавшие тогда около трети территории современной Италии, подвергались угрозе со стороны правительства Тосканы, требовавшего их возвращения; несколько членов этого правительства состояли в обществе «вольных каменщиков». Таким образом, целью энциклики было дискредитировать власти во Флоренции.
Во Франции булла осталась практически незамеченной: парижский парламент (судебная палата) отказался ее ратифицировать, «христианнейший король» тоже не стал вмешиваться в это дело. Чересчур ретивые епископы, не любившие масонов и вознамерившиеся применить на практике папскую буллу, попали в трудное положение: им дали понять, что они обязаны повиноваться французским законам, а не приказам из-за рубежа.