Морские офицеры уведомили об этом удручающем положении вещей Наполеона III, который в 1854 году начал переговоры с британским кабинетом министров о покупке двух земельных участков и строений. Долина Могилы была приобретена за 1600 фунтов; сумма эта показалась чрезмерной, но поскольку среди возможных покупателей был знаменитый Барнум, ни о каком торге не могло быть и речи. Лонгвуд Хаус, сдаваемый в аренду вплоть до 1873 года, мог быть получен лишь в обмен на 3500 фунтов компенсации, которую губернатор также считал чрезмерной, но которую пришлось выплатить. Кроме того, колония получила 2 тысячи фунтов в порядке возмещения ущерба, нанесенного ей отчуждением владения. Сумма в 7 тысяч фунтов была выплачена Британской казне через банк Ротшильда, и королева Виктория на заседании Совета одобрила отказ Британской короны от прав на эти владения, каковые были переданы Наполеону III, «дяде его величества покойного Императора Наполеона I».
В мае 1858 года командир эскадрона Готье де Ружмон, ветеран Ватерлоо и комендант императорских резиденций, принял их во владение от имени Франции, и с тех пор представитель Франции неизменно пребывает на острове. Во время второй Империи под руководством капитана Масселена были выполнены серьезные реставрационные работы с целью ликвидировать следы сельскохозяйственного предприятия и вернуть дому тот вид, который он имел в 1821 году. В 1933 году, благодаря средствам, собранным Обществом друзей Святой Елены, апартаменты, некогда занимаемые Монтолонами, генералом Гурго и Лас Казами, были перестроены и предоставлены для проживания представителю Франции. В 1950 году были начаты серьезные работы, длившиеся до 1955 года, с целью защитить постройки от термитов, заменив всю деревянную обшивку новой, сделанной из прочного дерева.
Дом Бриаров был выкуплен у одной британской компании в 1959 году и подарен Франции графиней Мейбл Брукс из Мельбурна, правнучкой Уильяма Балькомба.
ПРИЛОЖЕНИЕ 3
Лонгвуд Хаус
Бильярдная
Построена за несколько недель плотниками с «Нортумберленда», пока Император жил в доме Бриаров. Комната была окрашена в зеленый цвет и отделана черным греческим орнаментом. В ней находились две софы, семь маленьких столов, пять стульев и три кресла. В этом сыром и холодном доме изгнанники предпочитали всем прочим эту комнату, которая служила то столовой, то топографическим кабинетом, то бильярдной, то, наконец, приемной. Здесь располагались посетители, ожидавшие приема у Наполеона, но здесь также работали или, в плохую погоду, беседовали, прогуливаясь взад и вперед. «Если бы не эта комната, — говорил Наполеон доктору О'Мира, — достаточно светлая и построенная по приказу Кокбэрна из сухого дерева, где я могу прогуливаться и делать гимнастику, меня бы уже давно похоронили».
Часть своих исторических трудов Император продиктовал в этой комнате: «Итальянские кампании», «Египетская и сирийская кампании», тексты, посвященные Консульству и Империи, острову Эльба и Ста дням, «Кампания 1815 года», «Заметки об искусстве войны», «Очерк войн Тюренна», «Очерк войн Юлия Цезаря», «Очерк войн Фридриха И», «Заметки на рукописи со Святой Елены» и «Письма с Мыса Доброй Надежды». На бильярдном столе, доставленном из дома Тэр-стона (Thurston), раскладывались карты и справочные книги, так как он диктовал, расхаживая по комнате, заложив руки за спину, время от времени останавливаясь, чтобы перелистать атлас, взглянуть на глобус, рассеянно толкнуть рукой бильярдный шар или же приложить подзорную трубу к щели в ставнях, чтобы понаблюдать за происходящим в саду.
Именно в этой комнате 6 мая 1821 года доктор Антоммарки произвел вскрытие тела Императора в присутствии представителей губернатора и британских врачей.
Гостиная
Наполеон умер в этой комнате 5 мая 1821 года на закате солнца, лежа на стоявшей между двух окон походной кровати, служившей ему во время Аустерлицкой кампании; аббат Виньяли бодрствовал всю ночь у тела покойного. «Лицо Императора выглядело таким же, как в ту пору, когда он был консулом, — писал его камердинер Маршан. — Слегка сжатые губы придавали ему довольный вид. Казалось, что ему не больше тридцати лет. Спокойствие этого лица более походило на покой сна, чем смерти».