Чиприани Франчески, именуемый просто Чиприани, остается большой загадкой среди этого низшего персонала. Корсиканец, свойственник — в римском смысле этого слова — семьи Бонапарта; его жена и дочь служат в Риме у кардинала Феш и матери Наполеона, а сам он фанатически предан Императору. Его бурная карьера привела его в окружение Саличети в момент осады Капри; а в английских войсках служил в ту пору офицер по имени Хадсон Лоу, занятый по преимуществу разведывательной деятельностью. Одно время Чиприани занимался проблемами каботажного плавания в Средиземном море, а затем присоединился к Наполеону на острове Эльба и был отправлен с секретным поручением в Вену, когда там проходил Конгресс. Безусловно, он не являлся ни опасным шпионом, ни серьезным агентом; он был просто весьма хитрым человеком и любителем выпить, умел говорить и заставить говорить других; он устроил на Святой Елене разведывательную контору, причинявшую немало неприятностей британским властям; он умел потешаться над следящими за ним соглядатаями и даже одурачивать их и, возможно, перешел границы дозволенного, что и объясняет его жестокую кончину в 1818 году. Он умер за несколько дней от чудовищных болей в желудке, вызванных якобы перитонитом, хотя все это гораздо больше напоминало отравление каким-то ядом. Чтобы выяснить причины этой смерти, нужно было бы эксгумировать его останки, но его могилы, стоившей Императору чуть ли не состояния, более не существует, в то время как на кладбище Плантейшн Хаус имеется множество захоронений того же времени. В довершение остается добавить, что этот беспокойный человек был по душе британцам. Лорд Батхэрст рекомендовал его Лоу, а тот нередко хвалил его и сокрушался после его смерти:
— Как найти ему замену?
Остальные слуги играют гораздо менее заметную роль: швейцарец Новерра исполняет различные обязанности в апартаментах; Пьеррон, брат шеф-повара Меттерниха, — эконом; оба брата Аршамбо служат в конюшнях; Руссо ведает серебряной посудой; Дженти-лини, по которому сходят с ума англичанки, — выездной лакей с Эльбы и, наконец, Сантини, постельничий, маленький человечек, который умеет делать все — стричь волосы, чинить обувь — и который мечтает пристрелить Лоу как зловредное животное.
Разместить всех этих людей в строении («конуре», — шутит Наполеон) весьма скромных размеров совсем непросто. Император занимает самые удобные комнаты — прихожую, гостиную, столовую, две спальни, библиотеку и ванную. По окончании строительства новых зданий Монтолоны получают две большие комнаты. У Гурго есть спальня и кабинет с удручающе убогой мебелью: кровать, софа, умывальник и семь стульев. В довершение неприятностей говорят, что в этом крыле дома живет привидение, которое спокойно прогуливается по ночам и пугает Альбину де Монтолон. Поначалу Лас Каз и его сын должны взбираться по лестнице в отведенные им две комнатенки над кухней; затем их перемещают в южное крыло на первый этаж, но в самую нездоровую часть здания, открытую ветрам и дождям и насквозь пропитанную сыростью. Слуги живут в еще худших условиях: им отведена низкая, мрачная, как тюрьма, мансарда, где летом задыхаешься от жары, а зимой дрожишь от холода, где невозможно выпрямиться во весь рост и где перегородки сделаны из простых досок «В коридоре потолок образовывали почерневшие стропила кровли, скрытые густой паутиной, клочья которой падали нам на голову, — записывает Али. — Все это помещение было омерзительно».
Комната Маршана расположена над спальней его господина, на западной стороне, а комната Новерра — на восточной стороне, над библиотекой; другие спят в некотором подобии сот, наскоро сделанных матросами Кокбэрна, напоминающих корабельные каюты, куда свет проникает через слуховые оконца. По периметру внутреннего двора расположены служебные строения: помещение для хранения посуды, буфетная, бельевая и кухня, оборудованная жалкой чадящей плитой.
Кокбэрн с серьезным видом объявил этот дом не менее прекрасным, чем Сен-Клу. Однако Бертраны, с кислой миной осмотрев его, предпочли поселиться в двух километрах отсюда, в Хате Гейт, в простом одноэтажном коттедже с верандой, что давало им бесценную возможность пользоваться независимостью и уединением.
Уязвленный этим решением Наполеон сухо ответил пришедшему с объяснениями Бертрану: «Как вам будет угодно; впрочем, Монтолон остается со мной».
Обустроившись, наконец, в этой новой и последней императорской резиденции, Наполеон тотчас же заводит такой же порядок, как если бы он находился на биваке где-нибудь в Польше или в Испании. Ему нужно незамедлительно утвердить себя в качестве монарха, хотя англичане упорно отказывают ему в этом, именуя его «генерал Буонапарте» или «сэр» и лишь изредка снисходя до обращения «Сиятельство»; а в момент крайнего недовольства Кокбэрн даже осмелится в ответ на ноту протеста французов сказать: «Вы меня вынуждаете официально заявить вам, что мне неизвестно ни о пребывании на этом острове императора, ни о том, что человек, имеющий этот ранг, прибыл, как вы это утверждаете, одновременно со мной на "Нортумберленде". Кокбэрн даже потребует от посетителей, направляющихся в Лонгвуд, дать честное слово, что они будут обращаться к знаменитому изгнаннику как к обычному генералу. Наполеон же, как и следовало ожидать, утверждает нечто совершенно противоположное. Действительно, он отрекся от короны Франции и больше не является «Наполеоном, Императором французов», но он есть и останется «Императором Наполеоном», ибо титул сей был дарован ему народом и освящен во время коронации благословением римского понтифика. Пленник союзных держав, которые обращаются с ним как с мятежным генералом, он хочет утвердить в глазах британцев — помешанных на титулах или даже на видимости таковых — и в глазах всего мира некое подобие придворного церемониала. Это касается и внутреннего распорядка. Когда Гурго встает при появлении в гостиной мадам де Монтолон, он тут же сухо одергивает его: в его присутствии не следует вставать ни для кого из входящих. В подобном поведении многие увидели просто манию величия, но подобное мнение свидетельствует лишь о непонимании того, что представляет собой замкнутое и праздное общество, такое, как белое население на Святой Елене. В одной из следующих глав пойдет речь о британском населении острова; именно из-за него, из-за того интереса, который оно питает ко всему, что происходит в Лонгвуде, где живет, как ему известно, человек, диктовавший свою волю Европе, именно из-за него делает он все это: устанавливает придворный этикет, приказывает слугам носить императорскую ливрею, а генералам являться к нему облаченными в мундиры; так что вскоре те, что получают приглашение или удостаиваются аудиенции, становятся предметом зависти. Наполеон, которому это конечно же известно, убежден, что обезоружить врага — значит победить его, и что нужно любой ценой установить контакты с местным обществом, дабы защитить себя от произвола своих тюремщиков. Кроме того, этот тщательно разработанный церемониал тотчас ставит преграду как возможным проявлениям фамильярности со стороны британцев, так и попыткам французов незаметно перейти к непринужденным отношениям военного лагеря.