Другие землевладельцы по разным причинам не верили, что полученные ими взамен прежних новые вотчины останутся за ними, и стремились их продать: «Се яз Мясоед Семенов сын Вислово купил есми у Михаила у Яковлева сына Путилова его вотчину в Белозерском уезде в Надпорожском стану в волости в Робозере деревню Власову Гору на речке на Возме да деревню Ново у Качеозера, обе те деревни з дворы и с пашнею и с покосы и с лесы и со всякими угодьи к со всем с тем, что к тем деревням исстари потягло, куды ходил плуг и коса и топор. А дал есми ему на той вотчине 80 рублев денег да пополнка конь рыж. А купил есми тое вотчину собе и своим детем впрок без выкупа. А мне, Михаилу, ту вотчину государь царь и великий князь пожаловал против моей старинные костромские вотчины; да и государеву цареву и великого князя ввозную грамоту на ту белозерскую вотчину яз Михайло отдал Мясоеду ж…» Этот же московский дьяк Мясоед Вислый «купил есми у Ивана да у Василья у Яковлевых детей Молчанова сына Кишкина их вотчину в Белозерском уезде в Надпорожском стану в волости в Робоозере деревню Белобоковскую да деревню Зуеву пусту, починок Булдеев на речке на Сомсоре, обе те деревни и починок з дворы и с пашнею и с покосы и с лесы и со всякими угодьи и со всем с тем, что к тем деревням и к починку изстари потягло, куды ходил плуг и коса и топор. А дал есми Ивану да Василью на той их вотчине 50 рублев денег да пополнка мерин сер. А купил есми ту вотчину себе и своим детем впрок без выкупа. А Ивану да Василью ту вотчину государь царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии пожаловал против их старинные можайские вотчины деревни Левоновы; да и государеву цареву и великого князя ввозную грамоту на ту белозерскую вотчину яз Иван да Василей отдали Мясоеду ж…»{6}.
Ушлый дьяк Константин (он же Мясоед) Семёнович Вислый, по-видимому, знал белозерские места, поскольку в молодости был там городовым приказчиком. За годы службы в Дворцовом приказе, в Разбойной избе и других учреждениях он отстроил богатый дом в Москве, накопил состояние, пускал его в оборот, давая деньги в долг боярам и дьякам. Можно полагать, что опытный бюрократ намётанным глазом распознавал среди толкавшихся по приказам просителей потенциальных «клиентов» и не упускал случая скупить имения вотчинников, нуждавшихся в деньгах или не веривших в сохранность своих владений, чтобы с выгодой перепродать их Кирилло-Белозерскому монастырю. Одновременно как человек благочестивый он раздавал по церквам иконы в драгоценных окладах, жертвовал колокола и даже завещал после смерти продать его дом вместе с находившимся в нём имуществом, а вырученные деньги раздать по монастырям{7}.
Вскоре так и случилось. Бездетный дьяк был женат, видимо, на молодой и красивой женщине, которая стала невольной причиной гибели мужа. Шлихтинг рассказывал, что царь приказал похитить жену Вислого и повесить её перед дверями дома дьяка, а в июле 1570 года незадолго до массовой казни на Поганой Луже опричники отрубили голову и самому Мясоеду: «Виновники убийства приносят головы обоих к тирану со словами: „Великий князь, исполнено, как ты приказал“. Тот, ликуя, восклицает: „Гойда, гойда[7]!“ — и остальная толпа палачей вторит его возгласу».
Можно полагать, что и рядовым опричникам переезды и переселения по царскому указу давались нелегко — однако у них были возможности компенсировать это неудобство за счёт «изменников» и прочих земских.
Вотчинники и помещики
Чтобы ходить в походы и исполнять прочие обязанности, дворяне XVI века должны были иметь владения — поместья и вотчины, доходы с которых позволяли им «подняться» на службу. Присоединение к Москве Новгорода, Твери, Рязани нередко сопровождалось «выводом» местной знати и конфискациями её земель (в Новгороде было конфисковано около миллиона десятин), на которых «испомещались» московские выходцы, в том числе из низших слуг великокняжеского дворца и вчерашних холопов. Эти дворяне-помещики в то время ещё не имели фамилий и записывались в документах как «псарь Данилко», «дьяк Ермола», «истопник Антон». Но рядом с ними владения получали и младшие члены знатных семей: родовые владения князей и бояр дробились при наследовании, разорялись и продавались. Поэтому нельзя противопоставлять знатных бояр-вотчинников и дворян-помещиков: в России XVI века нередко один и тот же землевладелец имел и вотчину, и поместье. Уже дед Грозного, «государь всеа Русии» Иван III стал ограничивать право своих вассалов «отъезжать» со службы: в договоры с ними вносились условия, что в таком случае они теряют свои вотчины. С московских слуг стали брать клятвы — «поручные записи», в которых они обязывались великому князю и его детям «служити до своего живота, а не отъехати… ни х кому».