Следует отметить, что чудеса во многом еще остаются для исследователей terra incognita. Их типология на материале монашеских текстов разработана слабо, и надо еще приложить немало усилий, чтобы понять, какие функции чудеса несут в конкретном агиографическом тексте, как автор использует их описание, чтобы показать образ святого или решить какие‑то другие свои задачи. Ведь очевидно, что чудеса могут быть «нагружены» гораздо большим смыслом нежели то, что о них непосредственно сообщает автор.
В заключение позволим себе отметить те положения книги отца Люсьена, с которыми мы не во всем согласны. Так, он пишет, что за несколько последних десятилетий было обнаружено, что с конца III века монахи уже присутствуют почти повсеместно в тех регионах, где к этому времени утвердилось христианство. Нам кажется, что это излишне оптимистический прогноз. В действительности, об автохтонности начальной монашеской традиции можно говорить применительно к Сирии, Месопотамии и, возможно, Палестине — в последнем случае, впрочем, очень осторожно, поскольку палестинское монашество все же испытывало сильные «внешние» влияния. Во все остальные регионы монашество проникало извне, чаще всего под влиянием Египта. Отец Люсьен, вслед за Антуаном Гийомоном, считает, что началом монашества следует считать уход христианских аскетов в пустыню. Это утверждение не бесспорно, учитывая факты существования в Египте и городского монашества: наиболее яркий пример такого рода — город Оксиринх (коптский Пемдже), древняя столица XIX нома. Мы знаем о том, что монашество имело там сильные позиции, но нет никаких сведений, что оксиринхские подвижники «вернулись» в город из пустыни: скорее стоит предположить, что они — наследники традиций городской христианской аскезы.