Глава десятая
СТАРЦЫ И ИХ УЧЕНИКИ
«Если человек не скажет в сердце своем: “Только я и Бог есть в мире этом”, не найдет он упокоения»[782]. Воистину, это изречение Антония Великого — ключ, открывающий нам дверь во вселенную Отцов пустыни. Оно объясняет и причины их удаления от мира, и их полный отказ от его благ, и их любовь к тишине и уединению, и их жизнь в келье, и их душевные тревоги. Все их существование — это попытка приблизиться к одной–единственной цели: скрыться от людских взоров и постоянно пребывать перед очами Божиими. Большей части отшельников это, безусловно, удалось, но не всегда тем самым образом, каким они предполагали это сделать. Источники, которые знакомят нас с их жизнью, намного чаще показывают их контакты друг с другом, чем их исключительные отношения с Богом. Среди таких контактов особо выделяются те, на которые мы уже довольно часто ссылались, но которые тем не менее заслуживают отдельной главы. Это отношения между старцами и их учениками.
Первые старцы
Среди первых монахов, которые пришли в пустыню, лишь немногие смогли полностью реализовать свой замысел: прожить и умереть в полном уединении, не зная о существовании остальных. Это — исключения, а не правило. Все те, кого мы знаем, стали знамениты именно потому, что сияние их славы привлекло к ним многих других, упорных и отважных, желающих жить по их примеру и под их духовным руководством. Именно таким образом возникли монашеские «объединения» в Нитрии, Келлиях и Скиту, а еще раньше мы можем различить среди монахов, живущих здесь, старцев и учеников. Первые назывались «старцами», «отцами» или «аввами», тогда как другие — «молодыми», «братьями», «начальными». Подобно тому как земля оказалась постепенно заселена, поскольку от поколения к поколению людей рождалось все больше и больше, так же и пустыня наполнилась своими обитателями в процессе их духовного рождения, которое всегда неповторимо и индивидуально. Монахи, жившие в общине, киновиты, собирались вокруг отца, который ее основал (например, Пахомия Великого в Верхнем Египте) и который воспитал у них уважение к авторитету настоятеля. После кончины основателя общины ему наследовал другой игумен, назначенный им или избранный общиной.
В среде отшельников и полуотшельников формальная иерархия отсутствовала, существовал только духовный и моральный авторитет «старцев», авторитет, естественно неформальный. Те, кто впоследствии приняли сан, были избраны к тому по причине святости своей жизни, и если они пользовались какими‑то особыми правами, то скорее как старцы, нежели как священники.
Потребность в старцах
Согласно правилам любой профессиональной коллегии новички должны пройти обучение у тех, кто уже какое‑то время занимался этим ремеслом и знает его секреты. Так, Антоний Великий начинал подвижническую жизнь в своей деревне, подле тех, кто подвизался здесь до него[783]. Его Житие говорит даже о «его старце», к которому он обратился за советом, прежде чем удалиться в пустыню[784]. Затем у Антония, пребывавшего в полном уединении, не было никого, к кому он мог бы прийти, чтобы научиться этому новому образу жизни. Надо полагать, Сам Господь обучал его — либо Духом Своим, либо посылая к нему ангела. Именно в этом смысле Афанасий Александрийский называет Антония theodidaktos — «научаемый Богом»[785]. И когда такой «столп света» — так назвал Антония авва Иларион[786] — был воздвигнут в пустыне, он стал маяком, к которому устремились взгляды всех монахов, желавших пойти по его следам. Знаменательно, что самые знаменитые из первых отшельников, например авва Макарий или авва Амун, считали, что сходить к Антонию за советом — это поступок вполне уместный[787]. Блаженный Иероним, устами героев своих житий — Павла Фивейского и Илариона, также воздает необходимые почести его исключительному «старшинству». Впоследствии Антония признают и станут почитать как отца и патриарха всех христианских отшельников.
Случай с Антонием Великим и в самом деле уникален в среде Отцов–пустынников. Все прочие старцы так или иначе были учениками других, прежде чем сами стали духовными наставниками. В апофтегмах мы можем отыскать свидетельства об этом у многих старцев: например у Пимена, Иоанна Колова, Феодора Фермейского, Моисея, Лонгина[788]. При жизни в пустыне потребность в «старце» объяснялась не только понятной нуждой в житейской мудрости, которую новички перенимают у опытных людей. Монашеское «ремесло» — это не профессия в собственном смысле слова, это дело, которое заполняет всю вашу жизнь. Двадцать четыре часа в сутки отшельник и душой и телом должен жить по Евангельским заповедям, а это значит, что он должен напрягать все силы, чтобы отсекать зло, лукавых духов и внушаемые ими помыслы, отказывать себе во всех благах и удовольствиях земного мира, чтобы целиком посвятить себя поискам Бога, шествуя путем, указанным Христом. Идет ли речь об аскезе или о духовной битве, о молитве, или о телесных и душевных подвигах — отшельник всегда нуждается в совете, помощи, поддержке. Сначала те, кто приходил в пустыню, могли жить в пещерах и кельях, не получая наставлений старца. Но те, кто пришел вслед за ними, могли зачастую и погибнуть. Сам Антоний как‑то сказал: «Я видел тех, кто изнурил свое тёло в аскезе, но, не имея рассудительности, далеко ушел от Бога». Или еще так: «Я видел монахов, которые после многих трудов пали и стали безумны, полагаясь только на свои труды, презрели заповедь Бога, который сказал: “Вопроси отца твоего, и возвестит тебе”» (Втор. 32, 7)[789].