Позднее, когда была организована отшельническая жизнь в Нитрии, Келлиях и Скиту, старцы следили за тем, чтобы подобные искушения сюда не проникали. Рассказывают, что один брат сразу же после пострига заперся в келье и объявил: «Я — отшельник». Старцы заставили его оттуда выйти и повелели ему обходить кельи других монахов, простираясь ниц пред каждой и говоря: «Простите меня, ибо я не отшельник, но только начинающий»[790]. В то время послушник мог быть доверен старцами кому‑то из монахов. Так, авва Арсений, после того как пришел в Скит, попал в руки аввы Иоанна Колова, который обходился с ним достаточно сурово. Но и авва Иоанн прошел ту же школу у аввы Амоя[791]. Палладий рассказывал, что и он сам был передан аввой Исидором авве Дорофею[792].
Прием старцем ученика
Большинство желающих вести пустынническую жизнь хорошо осознавали необходимость помощника, который научил бы их такой жизни, весьма отличной от обычного мирского существования. Именно по этой причине они искали старца, который захотел бы возложить на себя трудности по их обучению. Вначале найти себе учителя в пустыне было нелегко. Мы уже видели одиноких отшельников в кельях и пещерах, занятых молитвой и трудом и проводящих жизнь по вдохновению Божьему в очень простых условиях. И хотели они только одного — продолжать пребывать в своем уединении, ни на что не отвлекаясь. Мы хорошо понимаем, что вновь пришедшего принимали совсем неохотно. А вновь прибывшие хотели чаще всего поселиться рядом со старцем. Один брат разыскал авву Эллия и просил дозволения пребывать вместе с ним[793]. Другой явился к авве Агафону со словами: «Позволь мне поселиться с тобой»[794]. Даже когда просьба формулировалась в более общем смысле: «Хочу стать монахом» или «Сделай меня монахом»[795], как говорил Павел Простой Антонию Великому, — она все равно скрыто содержала в себе желание поселиться подле старца. Двое юношей, пришедших к авве Макарию, сказали ему: «Где келья аввы Макария? Мы узнали о нем в Скиту и пришли его увидеть». Он ответил им: «Это я». Тогда они заявили ему прямо: «Мы хотим поселиться здесь», то есть — возле тебя[796].
В большинстве случаев старец начинал с отказа вновь прибывшему и пытался испугать его трудностями пустынной жизни. «Ты слишком стар, — сказал Антоний Павлу, — и не сможешь вынести скорбей пустыни»[797]. Любой отшельник, достойный такого звания, просто не мог сразу же принять к себе ученика. Это противоречило бы его стремлению к уединенной и смиренной жизни, скрытой от посторонних глаз. Но это сопротивление в свою очередь являлось доказательством того, что он вполне заслуживал быть духовным наставником. И, после того как старец удостоверился в твердости намерений «соискателя», он соглашался принять на себя эту ношу, посланную ему Господом. Впрочем, он делал это с тем, чтобы укрепить в себе желание тишины, уединения и отсечения собственной воли.