Именно на таких собраниях старцы решали, как именно наказать согрешивших монахов[1098]. Таковых секли плетьми, заковывали в железо, лишали церковного общения, сажали под замок или выгоняли в пустыню. Блаженный Иероним рассказывает, как старцы Нитрии собрались однажды, чтобы решить, что делать с деньгами умершего монаха. В результате деньги закопали вместе с покойным[1099].
Но эти особые собрания происходили только по мере надобности, в отличие от регулярных встреч монахов в конце недели. И именно эти последние обеспечивали монахам равновесие между уединением и жизнью в общине, что и в наши дни мы можем наблюдать в коптских монастырях, где существуют разные типы организации жизни. После исчезновения всех пахомианских монастырей отшельничество осталось единственной формой монашеской жизни в Египте, но благодаря более или менее регулярному общению, которое монахи поддерживали между собой, такое отшельничество всегда носило достаточно умеренный характер. Данный вид монашеской жизни называют полуотшельничеством, но для монахов, подвизающихся таким образом, полное пустынножительство всегда было в почете. И в наши дни каждый монастырь, как мы уже говорили, имеет отдаленные кельи, где то один, то другой монах данной обители живут какое‑то время.
Глава четырнадцатая
АНГЕЛЫ И БЕСЫ
Нам, находящимся под сильным влиянием сциентизма и позитивизма, едва ли возможно адекватно понять представления Отцов пустыни о связи между двумя мирами — видимым и невидимым. Для нас эти два мира абсолютно различны и разделены, и только мир видимый обладает объективностью, тогда как другой является неизвестным и непознаваемым пространством, которое мы населяем различными фантазмами и иллюзиями. Но для древних египтян именно этот, второй мир и был подлинной реальностью. Мир видимый — явление скоротечное и по большей части эфемерное. Если же выразиться точнее, то эти два мира так тесно переплетены между собой, что разделить их просто невозможно. Между ними не существует четких границ, нет никакой пропасти, никакого барьера. Связь и взаимный обмен между двумя этими пространствами продолжаются и в более позднее время, поэтому отшельник пустыни не был сильно удивлен, когда подле него появлялся ангел или бес. Ангелы и демоны составляли часть его вселенной, часть горизонта его бытия. Тот факт, что эти существа в определенные моменты становились видимы, не меняло ровным счетом ничего в мире повседневной реальности Отцов пустыни.
Ангелы многочисленнее бесов
Если в качестве критерия истины взять рассказ о видении из одной апофтегмы про авву Моисея Мурина, то можно утверждать, что ангелов, без сомнения, намного больше, чем падших духов. Однажды, когда этот бывший разбойник был терзаем жестокими искушениями, авва Исидор, чтобы ободрить его, поднялся вместе с ним на крышу кельи. Посмотрев на запад, они увидели несметную толпу демонов, которые метались повсюду. Но затем авва Исидор повернул Моисея на восток, где стояло множество ангелов, посланных Господом для спасения людей. Числом они намного превышали толпу бесов[1100]. Однако следует признать тот факт, что о прекрасных ангелах нам сообщают намного меньше. Отцы–пустынники, по своему смирению, имели гораздо меньше желания рассказывать об ангельских явлениях, чем об искушениях бесов. Ведь последнее не было ни знаком совершенства, ни указанием на монашескую доблесть — а визиты ангелов могли оцениваться именно так Антония Великого нельзя представить себе без нескольких бесов, постоянно окружающих его. Но часто ли он предстает перед нами в окружении ангельском? Его Житие подробно рассказывает о всех искушениях, претерпеваемых им от дьявола, но в то же время упоминает только один раз о тех обстоятельствах, при которых он созерцал ангелов, спешащих к нему на помощь в борьбе с духами тьмы[1101]. Но по тому, каким образом святой Антоний говорит о тех знаках, в которых можно увидеть явления ангелов, мы понимаем, что он говорит о собственном духовном опыте[1102]. Вполне очевидно, что ангелы часто его посещали. Алфавитная коллекция апофтегм открывается рассказом, в котором мы находим ангела, пришедшего ободрить Антония, впавшего в уныние[1103].