В Киржач прибыли где-то уже в сумерках. Быстренько разместились и сразу в ангар — потрогать, пощупать парашют. Вот купол, вот стропа, это одевается так, а это так отстегивается, это кольцо, за которое надо не забыть дернуть, а это запасной парашют (так, на всякий случай). Пока еще светло, дружно, под командой Николая Федоровича выскочили на улицу и поболтались на тренажерах: повисели в лямках, попрыгали с подмостков — говорят, полная имитация приземления. И когда совсем уж стемнело, пошли в гостиницу, поужинали и легли спать.
Я, конечно, расскажу о своем первом прыжке, но, опережая события, хочу сказать, что к 11 часам следующего дня у каждого из нас было уже по два (!) прыжка. Это один из методов Никитина подготовки парашютистов. Говорили, что после наших прыжков за такие «эксперименты» он получил взыскание. Охотно этому верю, так как по всем авиационным и медицинским нормам разница во времени между первым и вторым прыжками должна быть не менее… месяца. Это для того, чтобы снять стресс первого прыжка и прийти в себя.
Ну а теперь о моем первом прыжке. С нами вместе прыгали Юрий Гагарин и Павел Беляев — наверстывали упущенное, по каким-то причинам они отстали по парашютным прыжкам от своего отряда. Когда нас, уже девятерых человек, построили для посадки в самолет, то я почему-то оказался последним (по росту, видно, не прошел или до последнего оттягивал момент посадки), ну и как это и положено — мое место в самолете оказалось с краю, у самого люка. А это значит, что я прыгаю последним, и все мои товарищи покидали самолет прямо перед моей физиономией. Насколько позволяло мне мое психологическое и моральное состояние, то есть если я еще в состоянии был что-то соображать, я наблюдал за прыжками моих коллег. Ну, «старички» — Юрий Алексеевич и Павел Иванович прыгали, что называется, играючи. Из нашего отряда первым прыгал Лева Демин — старший у нас и по возрасту, и по должности. После того как завыла сирена и загорелась красная лампа, Лева как-то инстинктивно отпрянул назад, но, получив «заряд» из уст Николая Константиновича, смело ринулся в бездну. Дальше пошли один за одним Юра Артюхин, Виталий Жолобов, Владик Гуляев, Петя Колодин, Эдик Кугно. И все без единой задержки, с суровой решимостью на лице. Ну что мне оставалось делать! Когда завыла сирена (ну и звук же у нее!), я, даже не услышав ласковых слов Никитина, с замиранием сердца и с закрытыми глазами вывалился из самолета! Через мгновение, когда сознание вернулось ко мне, смотрю — самолета нет, я один в голубом небе, что-то надо делать. А ничего не надо было делать. Сработал автомат, меня довольно-таки сильно тряхнуло, и я стал раскачиваться в стропах парашюта. «Спокойно!!! Спокойно!!!» — заорал я сам себе и парашюту. Впрочем, это я думаю, что заорал, по-моему, эту решительную фразу я произнес шепотом осипшим от страха голосом. И тем не менее парашют и я успокоились. Когда я робко поднял голову вверх, то увидел огромный купол парашюта, целые, не запутавшиеся стропы, а я сам не вывалился из подвески и занял вроде бы правильное положение: голова — в сторону космоса, ноги тянутся к земле. Все как учили. Далее я стал готовиться к встрече с землей. По инструкции за 20–30 метров до земли нужно подтянуться на стропах, что вроде бы смягчает удар при приземлении. Посмотрел вниз — ровное белое поле. Я не стал ждать положенных метров, решил подтянуться заранее. Думаю, что сделал это метров за 150–200 до земли. Руки уже трясутся, в глазах — круги, а долгожданной встречи нет и нет. Когда сил уже не стало, плюнул на все, расслабился, и в это мгновение мое тело встретилось с землей. На выполнение следующего пункта инструкции — потянуть за стропу и погасить купол — у меня уже не было сил. Снегу много, я в теплом меховом костюме, унтах, сложил усталые руки на груди и со словами «Я на земле. Жив. И это главное» тронулся в путь. В этот день был ветерок, и раскрытый купол парашюта здорово потаскал меня по летному полю, пока аэродромные мужики, изрядно погонявшись за мной на вездеходе, не погасили купол руками. Через пять минут я уже докладывал Никитину: «Товарищ полковник! Старший лейтенант Буйновский совершил свой первый парашютный прыжок!» Не дав нам опомниться, на нас надели новые парашюты и вновь посадили в самолет. Схема и технология второго прыжка аналогична первому. Правда, я уже не орал в воздухе и вездеход за мной не гонялся. Минут через 45 я вновь докладывал Никитину об успешном завершении уже второго прыжка.