Запомнился и мой первый прыжок с задержкой на пять секунд. Технология очень простая: сирена, ты покидаешь самолет и одновременно нажимаешь кнопку секундомера, который закреплен на запасном парашюте. Летишь, следишь за временем — пять секунд прошло — дергаешь кольцо. Все просто! Правда, опытные спортсмены говорят, что от страха не всегда попадаешь на кнопку секундомера, в этом случае предлагается считать: двадцать один, двадцать два… и так до двадцати пяти, после чего открываешь парашют. Тоже все просто. Впитав в себя пункты инструкций и советы бывалых, я пошел на затяжной прыжок. Сирена. Я, ткнув пальцем где-то в районе запаски, вывалился из самолета. Прихожу в себя, смотрю на секундомер — стрелка на нуле. Все ясно. Стал считать: двадцать один, двадцать два… — досчитал до двадцати пяти и вспомнил, что в такой экстремальной ситуации счет идет раза в два быстрее (бывалые говорили), я еще раз, но уже медленнее, просчитал до пяти, еще чуть-чуть помедлил и уже со страхом (как бы не врезаться в землю!) дернул кольцо. Парашют раскрылся, все нормально, лечу и думаю, как буду оправдываться перед Ванярхо за то, что так долго не раскрывал парашют. После прыжков на разборе, когда очередь дошла до меня, инструктор сказал: «Буйновский. Отделился от самолета нормально. Управлял парашютом тоже хорошо. Плохо только одно — парашют раскрыл через две секунды вместо положенных пяти». Вот тебе раз!
Потом пошли прыжки с задержками на 10, 15, 20, 25, 30 секунд. Я уже вошел во вкус, кнопку секундомера больше не терял, быстренько занимал нужное положение (максимально прогнуться, или, как опять же рекомендуют бывалые, пупок как можно ближе к земле) и отдавался прелести свободного полета. Последних два прыжка — высота, где ты покидаешь самолет, 2,5 километра, летишь, не раскрывая парашют, 30 секунд (1,5 километра!).
Я закончил свою парашютную подготовку 30 прыжками. За последние мои прыжки получал уже где-то около девяти рублей за каждый прыжок. Это много, если мерить исконно русской меркой — бутылкой водки. А в те времена она стоила три рубля шестьдесят две копейки. Получил значок парашютиста-перворазника и 2-й спортивный разряд по парашютному спорту. Вот и все. За последние сорок лет я видел парашют только на картинках и еще реже — в кино.
Ну и последнее. Центрифуга. Центрифуга — это, по-простому, горизонтальные карусели, которые разгоняются до такой скорости, когда огромные центростремительные силы прижимают тебя к креслу и когда ты не в состоянии пошевелить ни рукой ни ногой. Впервые я сел в кресло центрифуги, когда проходил отборочные испытания в госпитале. Там небольшая центрифуга, с малыми перегрузками, и прошел я ее как-то незаметно, на одном энтузиазме. Она не вызвала во мне каких-то особых эмоций. Вторично я встретился с этим снарядом где-то в середине 1963 года в Томилине (есть такой подмосковный городок), где установлена мощная и современная по тем временам центрифуга. Тогда с ходу не прошли эти испытания несколько человек, включая и летчиков. Среди них был и я. Что насторожило врачей, так это частота моего пульса: в момент перегрузки пульс был до 160–180 ударов в минуту. Вообще-то это плохо, но не страшно: у одного сердце пропускает кровь мало, но часто, у другого — много, но редко (как все просто!) — так объяснили мне врачи мою реакцию на перегрузки. Все мои коллеги прошли повторные испытания, а меня решили направить в госпиталь на углубленные исследования. Дальше — больше. Меня неоднократно крутили на центрифуге, поднимали на повышенные, сверхдопустимых норм, высоты в барокамере, давали почти предельные нагрузки на сердце. В общем, делали все, чтобы доказать (кому?), что я непригоден для дальнейших тренировок. Я думаю, что у врачей, как и у политработников, была внутренняя потребность показать на нас, слушателях, что они тоже недаром едят государственный хлеб и что профессиональная бдительность у них на должной высоте. Ведь были же врачи и в Звездном, и в госпитале (я их хорошо помню: Евгений Анатольевич Порудчиков — в ЦПК, Михаил Давыдович Вядро — заместитель по науке главного врача госпиталя, да и другие), которые верили в мои силы и которые утверждали, что со мной перегнули палку, меня перегрузили и что мне надо дать время на то, чтобы отдохнуть и прийти в себя.