Из 15 прибывших в январе 1963 года в Звездный городок совершили свой полет (а некоторые не единожды) семь человек: Владимир Шаталов, Анатолий Филипченко, Георгий Добровольский, Юрий Артюхин, Лев Демин, Алексей Губарев и Виталий Жолобов. Один из них — Жора Добровольский погиб 30 июня 1971 года в результате разгерметизации спускаемого аппарата корабля «Союз-11». Если бы мы собрались на эту юбилейную встречу, то нас, к сожалению, было бы только восемь человек. Ушли из жизни Анатолий Воронов, Саша Матинченко, Лева Демин, Юра Артюхин, Эдик Кугно, Владик Гуляев. Недалеко от Звездного есть тихое лесное кладбище «Леониха». Со временем оно уже стало стихийным космическим пантеоном. Здесь похоронены практически все мои друзья-товарищи по отряду, мой командир Николай Федорович Некерясов и многие-многие другие. Весь наш отряд, опять же за исключением меня и Эдика Кугно, остался верен Звездному городку — семьи и летавших и нелетавших по сегодняшний день живут дружно в одном доме. А их дети и внуки потихонечку уже разбредаются по белу свету.
Есть такие мудрые слова: все познается в сравнении. Из семи человек первой группы астронавтов США все семеро слетали в космос. Из девяти человек второй группы восемь побывали в космосе (гибель Эллиота Си помешала стать ему девятым). Третий набор насчитывал 14 человек. Десять слетали в космос. Четверо погибли до своего первого полета. Из 20 человек нашего первого отряда в космосе побывали двенадцать. Из пяти женщин «терешковского» набора только одна осуществила свою мечту. Только семеро из пятнадцати человек набора 1963 года участвовали в космических экспедициях. Вот уж действительно статистика явно не в нашу пользу!
Ну а моя «космическая одиссея» еще не закончилась! После того как я чуть пришел в себя, я при очередной командировке на Байконур подошел к Сергею Павловичу Королеву. Он, очевидно, знал о моем отчислении, внимательно и с пониманием ко мне отнесся: выслушал и дал команду, чтобы меня включили в группу гражданских специалистов — кандидатов на полеты в космос от его организации. Такая группа под руководством известного летчика-испытателя Сергея Анохина готовилась на фирме Сергея Павловича.
А я некоторое время продолжал упорную борьбу с медиками, хотя и чувствовал, что это все бесполезно. Один из своих отпусков я потратил на то, что фактически работал испытателем центрифуги госпиталя в Сокольниках, когда ее поставили на профилактический ремонт (мой «добрый гений» Вярдо помог). Тренировался, старался поддерживать спортивную форму и сохранить боевой настрой.
А моя последняя попытка вернуться в ряды будущих героев космоса связана с некоторыми лирическими воспоминаниями, ярко подтверждающими старую как мир мысль о том, что женщины не только толкают нас на героические поступки, но и являются причиной многих наших бед и разочарований. Это, конечно, если женщины занимают в твоей жизни не последнее место!
Собралось нас в Институте медико-биологических проблем, где проходили отбор гражданские кандидаты, человек 10–15: инженеры, медики, молодые ученые. Программа испытаний была чуть проще той, что была в госпитале ВВС. Во всяком случае, я проходил ее легко и свободно. Чему-то меня все же научили в Звездном городке. Моим ведущим врачом была симпатичная молодая женщина. Звали ее, кажется, Света. Я, конечно, не рассказывал ей про мое житье-бытье в Звездном, но меня так и распирало и подмывало (молодо-зелено!) сказать врачу, что я не простой абитуриент, что ее, так мне казалось, должно было приятно удивить. Но остатки трезвого рассудка подсказывали мне, что этого делать не следует.
В общем, прошли весь цикл испытаний с положительными результатами человека три-четыре, включая, конечно, и меня. Пригласил нас главврач, поздравил с успешным окончанием испытаний и сказал при этом, что нам остается пройти еще центрифугу, но ее у нас нет и испытания будем проводить в Томилине через три-четыре дня. А пока отпускаем вас домой, ведите себя хорошо, не нарушайте режим. Вот это да! Мне опять предстоит встреча с томилинской центрифугой. Это меня не радовало. Но взволновало меня совсем другое! Ладно я, но ведь я же подвожу своего лечащего врача, она же не знает, что я уже бывал в Томилине и результаты для меня там не очень утешительные. Гонимый такими благородными мыслями, я зашел в кабинет к Свете и на одном дыхании все ей рассказал! Она молча, без комментариев, выслушала мою космическую одиссею. Странно! Я, честно говоря, ждал другой реакции. Утром следующего дня сижу уже на работе и вдруг — звонок. Звонят из института и просят срочно приехать. Спрашиваю: «Что, уже на центрифугу?» — «Пока нет, но приезжайте». Приезжаю, захожу в кабинет главврача — сидят человек семь врачей, во главе — мой бывший лечащий врач — герой дня, разоблачивший происки космического авантюриста. Мне вежливо объяснили, что, просмотрев еще раз мои результаты, комиссия не сочла возможным допустить меня до центрифуги. У меня хватило мужества и такта сказать всего лишь «Счастливо оставаться!» и, даже не взглянув в сторону Светы, гордо выйти из кабинета. Все это было года через три-четыре после моего отчисления из отряда космонавтов.