Настольные игры
Любимой игрой Петра I были шахматы, которыми он увлекался с детства. Мастера изготовили для маленького царевича расписные шахматные фигурки, когда ему исполнилось четыре года. В десять лет Петр лично приказал купить для себя комплект шахмат(99). В далекие походы государь непременно брал с собой кожаные «шахматницы». Царь и сам мастерил шахматные фигуры. В Походном журнале 16 ноября 1714 года есть запись: «Кушал в токарне и был в ней, зачал точить шахматы».
Любимым партнером Петра по этой игре был придворный священник Иван Хрисанфович, которого царь за умение выигрывать прозвал «поп Битка». В Походных журналах Петра I встречаются записи: «Играл в шахматы с Биткой весь день»(100). Петр не только играл сам, но и обучал сына, считая шахматы необходимым элементом воспитания.
Увлечение царя шахматами отметил в своем дневнике голштинский камер-юнкер Берхгольц: «Его величество, когда мы приехали, сидел с одним старым русским за шахматами, в которые, говорят, играет превосходно, как и большая часть русских вельмож». Почитателями шахмат были А. Д. Меншиков и Ф. М. Апраксин. В кабинете светлейшего князя в его доме на Васильевском острове экспонируются принадлежавшие ему янтарные шахматы (см. илл.).
Петр любил также играть в шашки, а вот карты терпеть не мог, считая эту игру пустой тратой времени. Поэтому на ассамблеях гости играли преимущественно в шахматы или в шашки. Правда, часть соратников государя не разделяли его отношения к картам. Заядлым картежником был П. И. Ягужинский; Ф. М. Апраксин, по свидетельству Юста Юля, часто коротал вечера за бутылкой вина и игрой в карты «на копейки» с кем-нибудь из подчиненных ему морских офицеров. Умеренным любителем карточной игры был Меншиков. В «Повседневных записках делам князя Меншикова» многократно отмечено, что Александр Данилович «забавлялся в карты», «забавлялся в карты и шахматы» или, чаще, только в шахматы после обеда или по вечерам(101).
Берхгольц сообщает, что в 1720-е годы в Петербурге и Москве были в ходу такие карточные игры, как марьяж, ломбер и «короли». Последняя игра, которую он называет русской, показалась ему такой «несравненной и умной», что он подробно записал ее правила. «Для упомянутой игры, — пишет голштинец, — нужно семь карт, и она состоит главным образом в том, что тот, кто в первый, второй или третий раз возьмет прежде других семь взяток, делается королем. Достоинство это, кроме чести, во-первых, приносит известный доход и, во-вторых, запрещает королю снимать. Если ему подложат снять, он должен сухо отвечать: хлопцы есть; если же, напротив, по рассеянности как-нибудь снимет, то лишается своего высокого сана и обязан возвратить другим всё, что прежде получил». Сдаваемые «королю» семь карт кладутся перед ним открытыми; «если по вскрытии козырей окажется, что у него нет ни одного, он во второй раз делается королем и по-прежнему получает известную плату». В этом случае карты сдаются по новой. При наличии козырей «король» требует контрибуцию: каждый из партнеров обязан отдать ему свои козырные карты, если их у него больше двух. Взамен «король» дает самые худшие свои карты. «Король — продолжает Берхгольц, — всегда первый обязан ходить во все семь ходов, возьмет ли он взятки или нет, и если ему посчастливится набрать три взятки, он снова делается королем, опять получает плату и берет лучшие карты. Но это случается не часто, потому что подданные, чтобы свергнуть его с престола, открыто переговариваются между собою, кому что бросать, и, кроме того, имеют право употреблять только козырей. Если король не возьмет ни одной взятки, то с большим позором лишается своего сана и должен отдать другим столько же денег, сколько получил прежде, когда сделался королем; если же возьмет две взятки, то платит за свое удаление только половину, говоря: подводы есть, т. е. имею двух лошадей, чтобы доехать домой. После того он, не снимая, должен взять и, в знак уважения, положить перед каждым из играющих первые три карты. Затем игра начинается снова для избрания нового короля»(102).
В литературе распространено мнение, что в 1717 году Петр I запретил игру в карты под угрозой денежного штрафа(103). В действительности именной указ от 17 декабря 1717 года касался всех без исключения азартных игр: «Чтоб никто в деньги не играл под тройным штрафом обретающихся денег в игре». Этот закон выразил озабоченность царя тем, что некоторые дворяне проигрывали не только большие суммы, но и дворы, деревни, крепостных.
В Петровскую эпоху в России появился бильярд. Петр познакомился с этой игрой во время заграничного путешествия 1697 — 1698 годов, заказал английский резной бильярдный стол и приказал «установить сей стол возле приемной, дабы посланники разные и дипломаты не били баклуши». Возможно, именно он украшает ныне Большой Китайский кабинет в Ораниенбаумском дворце (см. илл.). 23 января 1720 года в Походном журнале сделана запись: «Его величество был в Адмиралтейской верфи у кораблей и был в мыльне; кушали дома и играли в шахматы и билиарт».
В России начала XVIII века была известна игра, которая называлась «труктафель»[79] и представляла собой нечто среднее между бильярдом и боулингом: игроки руками бросали каменные шары в желоба по двум сторонам длинного и узкого стола.
Помимо этих европейских нововведений, продолжали существовать исконно русские игры. Название одной из них известно всем, но не многие знают, что это такое. Речь идет о бирюльках — маленьких точеных игрушечных фигурках (шляпках, посуде, лесенках), имевших ручки или отверстия; их нужно было доставать пальцами или крючком одну за другой из кучки таких же фигурок, не шевеля остальные.
Сведения об играх Петра I и его окружения наиболее полно отразились в Походном журнале за март 1720 года, когда государь отдыхал и лечился на Марциальных водах. 9-го числа «его величество принимал лекарства, играл в билиарт и бирюльки»; 18-го — «играли в билиарт и трукттафель»; 19 марта «его величество после кушанья ездил на озеро и играл в билиарт и трукттафель, и в шахматы, и в бирюльки до ночи»(104). Особая насыщенность игровой жизни Петра I на водах, по-видимому, объясняется тем, что во время лечения врачи запрещали ему употреблять алкогольные напитки, поэтому он не мог коротать время и расслабляться другим способом.
Глава пятнадцатая Женское окружение
Нелюбимая супруга
«Женщины в Московии имеют рост стройный и лицо красивое, но врожденную красоту свою искажают излишними румянами; стан у них также не всегда так соразмерен и хорош, как у прочих европеянок, потому что женщины в Московии носят широкое платье и их тело, нигде не стесняясь убором, разрастается как попало», — писал в 1699 году секретарь австрийского посольства И. Г. Корб. В последующие годы в связи с введением европейской женской одежды фигуры представительниц прекрасного пола, надо думать, значительно улучшились. Но и впоследствии иностранные наблюдатели отмечали, что пышные формы считаются в России неотъемлемым признаком женской красоты.
В начале Петровской эпохи представительницы прекрасного пола продолжали жить очень замкнуто, как было принято на Руси. Австрийский дипломат писал, что «женщины, пользующиеся некоторой знатностью или принадлежащие к почетному званию, не являются за званым столом и даже не садятся вместе с мужем за стол обыкновенный. Но их можно видеть, когда они в своих экипажах едут в церковь или к друзьям; впрочем, последнее обстоятельство составляет уже значительное отступление от строго наблюдавшегося прежде обыкновения, по которому экипажи, в которых запирались женщины, так бывали закрыты, что у заключенных в оные отнималась также сама свобода зрения»(105).
Однако как раз в это время положение дворянских жен и дочерей стало меняться в соответствии с европейскими нормами, которые Петр I начал вводить в русском обществе после своего возвращения из длительной заграничной поездки. В середине февраля 1699 года Корб зафиксировал в своем дневнике важный факт: «Сегодня обнаружилось в русском обществе смягчение нравов, так как до сего времени женщины никогда не находились в одном обществе с мужчинами и не принимали участия в их увеселениях, сегодня же некоторые не только были на обеде, но также присутствовали при танцах»(106).