Из Седьмого отсека их вытащили всех. Только слишком поздно. В сознание привели лишь двоих: Сашу Заковинько и Горохова. Но Горохов уже был в тяжелейшем состоянии. Он никого не узнавал. Только курил и ругался. Его потом сняли первым же вертолетом и на эсминце отправили на Большую Землю.
Лейтенанта Хрычикова и старшину Марача похоронили в Атлантическом океане. Это было 8 марта 1972 года. Координаты места их погребения:
Широта - 51° 21' сев.
Долгота - 28° 54' 03" зап.
«К-19» медленно всплывала… Каждый метр этого томительного пути из глубины к поверхности океана был оплачен чьей-то жизнью…
Пульт управления ГУЭ (главный энергетической установки, проще говоря, реактора) - это отсек в отсеке. В глухой стальной капсуле, начиненной приборами - датчиками любой информации о том, что происходит в недрах ядерного котла и всех его системах, несут свои вахты офицеры-управленцы.
Когда поступил приказ покинуть загазованный Шестой отсек, командир дивизиона инженер-капитан-лейтенант Мило-ванов велел всем покинуть помещение Пульта, оставив при себе лишь одного помощника - старшего лейтенанта Сергея Ярчука.
Ярчук умирал на глазах своего командира. А командир был занят атомным реактором корабля. За герметичной дверью пульта были задымленные отсеки, умирающий Цыганков, электрики, оставшиеся в аварийном отсеке.
Только в романах командир на поле боя бросает пулемет и склоняется над раненым товарищем. Если бы Милованов бросил пульт и попытался вынести Ярчука (только куда?), трагедия бы приобрела свой апокалипсический ядерный исход».
Тогда еще не знали этого страшного слова - «Чернобыль». Оно возникнет спустя семнадцать лет, когда специалисты злосчастной АЭС не смогут выполнить свой долг так, как выполнили его эти парни с «К-19».
Центральный пост
…И все-таки они всплыли. Всплыли, как положено всплывать по инструкции: прослушав поверхность океана над головой, дабы не попасть под киль проходящего судна. На все про все ушло 24 минуты.
Потом командиру многие, в том числе и инженер-механик, будут пенять на это затяжное всплытие. «Надо было выскакивать по-аварийному, - горячились коллеги Кулибабы. - Меньше было б трупов в отсеках».
По-аварийному - значит продувать балластные цистерны на тех глубинах, когда давление воздуха в бортовых баллонах едва-едва позволяет начать продувание. При этом расходуется большая часть сжатого воздуха. На «К-19» система ВВД и без того уже была повреждена пожаром в Девятом. А сжатый воздух, как увидим дальше, сэкономленный на аварийном всплытии, спасет других.
Во всяком случае. Государственная комиссия не поставит в вину командиру то, что он не стал всплывать аварийно.
…Но всплыли. И сразу же лодку повалило на борт, потом всех швырнуло на другой - всплыли в шторм. В зимний, по-бискайски жестокий шторм.
Мы снова ушли в кормовые отсеки выносить моряков. Через Пятый отсек людей протаскивали с трудом. Там и в обычной-то обстановке проходишь, как на аттракционе, а в тяжеленном аппарате с человеком без сознания на плечах одному пройти немыслимо. Полумертвые люди были податливы, и неуклюжи, и тяжелее своего веса. Было страшно жарко, я задыхался в резиновой маске. Потом Володя Бекетов-мичман, старшина Четвертого отсека - менял мне аппарат. Он даже умудрился подключить манометр и проверить давление в баллонах.
В какой-то момент я не смог то ли сам перелезть через комингс переборочной двери, то ли кого-то перетащить… Я на что-то откинулся на одну минуту передохнуть, может быть, просто лег на палубу. Очнулся, когда меня тащили. Маска аппарата давила, и сквозь запотевшие стекла ничего не было видно. То, что я не терял сознания, я хорошо помню по тому отвращению, какое испытал, оказавшись в луже блевотины под рубочным люком. С меня стащили маску, аппарат, пропустили где-то за спиной и под мышками трос и стали поднимать наверх.
Из ада я попал на небеса. Я видел дневной свет и дышал морским воздухом! Я слышал, как Нечаев (капитан 1 ранга Виктор Михайлович Нечаев был старшим на борту «К-19» офицером. - Н. Ч.) велел то ли найти, то ли привести в чувство доктора Пискунова. Над кем-то он склонился, мимоходом кого-то обругал, искал спирт или велел принести спирт и просил найти доктора… Все мутилось перед моими глазами.
Лейтенанта медслужбы Мишу Пискунова привели в чувство в Центральном с помощью доброй порции нашатырного спирта и чистого кислорода. Потом подняли наверх…
Нечаев тряс его за плечи.
- Миша, надо людей спасать! Миша, ты меня слышишь?!
На доктора вылили ведро воды, после чего он начал приходить в себя и отдавать приказания. Вызвал старшину Четвертого отсека Бекетова и объяснил, что надо принести из лазарета.
На палубе в ограждении рубки лежало человек двадцать. Пискунов показал, как делать искусственное дыхание рот в рот, как надо переворачивать человека в бессознательном состоянии, чтобы он не задохнулся собственной рвотой…
Все было сделано с такой энергией, с такой быстротой и напором, какие ни один из нас не мог себе и представить.
Впоследствии Пискунов рассказывал: «Порой я приходил в отчаяние. Но я знал: покажи хоть на секунду свою беспомощность - и тогда вы все станете трижды беспомощными…»