- Вот тут-то домохозяйки из Уфы и скажут: «не туда проводочки тыркнули».
- К сведению женщин, занятых домашним хозяйством: все торпеды готовят к применению на береговых торпедно-технических базах, проще говоря, в арсеналах. На кораблях никогда ни ракеты, ни торпеды не вскрывали, не вскрывают и вскрывать не будут. Ни один командир не позволит даже главному конструктору «изделия» копаться в оружии на борту лодки. Все данные для стрельбы вводятся в торпеду или ракету дистанционно, минуя человеческое вмешательство извне.
На учениях боевыми торпедами и ракетами никто не стреляет. Это было накладно даже в советские времена, а сегодня особенно, так как даже самая простенькая торпеда стоит столько, сколько хороший «джип». Поэтому все «стреляные» торпеды вылавливаются специальными кораблями-торпедоловами, переснаряжаются в арсеналах и снова поступают на лодки. Тем более не поставили бы боевое зарядное отделение на экспериментальную торпеду - она нужна для изучения, а не для подрыва.
Даже если в арсенале неправильно приготовили торпеду - «тыркнули проводки не туда», то взрыв бы произошел на берегу, а не в море. И потом рванул бы двигатель торпеды, а не ее заряд. Мощности взрывов несоизмеримо разные. Стенки торпедных аппаратов на «Курске» толще, чем обычные поскольку рассчитаны на давление полукилометровой глубины. Они ослабили бы взрыв двигателя…
- Так почему же тогда рвануло?
- Если честно - не знаю…
Я не сомневался в искренности слов капитана 1 ранга Леонида Поведенка. Если бы он знал что-то сверх того, что «положено говорить», он бы сказал с оговоркой «не для прессы».
В тот же день мне довелось встретиться с начальником минно-торпедного управления Северного флота и я задал ему тот же самый вопрос - могли бы сдетонировать торпеды «Курска» от удара о грунт. Он ответил не сразу, видимо, решая - говорить, не говорить.
- «Морская смесь», которая используется в боевых зарядных отделениях достаточно устойчива к ударам. Но в боекомплекте «Курска» была одна торпеда взрыватель которой мог сработать от удара о грунт. Рванула она - рванули и все остальные… Отсюда такое мощное разрушение первое отсека.
Глупо возмущаться тем, что на подводный крейсер загрузили какую-то одну особо опасную торпеду. В патронташе охотника не все патроны одинаковы - один с дробью, другой с картечью. Так и на лодке - у разных торпед свое предназначение, свой тип взрывателя. Важно понять, что второй взрыв, который-то и погубил корабль, был следствием первого «сейсмического события», как называют ученые первый удар, записанный самописцами приборов. На норвежской сейсмограмме его отметка так и помечена - «small evеnt» - «малое событие». Между ним и мощным взрывом - две минуты 15 секунд. Что инициировало это «малое событие»? Пока что оно вполне укладывается в энергетические рамки столкновения двух подводных лодок. Соудар мог быть осложнен, усилен взрывом баллона воздуха высокого давления (400 атмосфер), раздавленного в междубортном пространстве, или даже подготовленной к выстрелу торпедой. «Маленькое событие» привело к большим и непоправимым последствиям.
Разумеется, и иностранная субмарина могла получить сильные повреждения. Акустики «Петра Великого» засекли сигнал SOS, который передавали не на нашей частоте («Курск» вследствие полного обесточивания вообще ничего не мог передавать). Потом норвежский разведывательный корабль «Марьятта», который как всегда крутился в районе учений, зачем-то продублировал его. Кому? Другой американской лодке?
Мы идем в корму через все десять отсеков - туда, где расположен аварийно-спасательный люк, точно такой же, над которым бились и наши, и норвежские спасатели. Пробираемся сквозь бесконечные межпереборочные лазы, коридоры, трапы, шлюзовые камеры, проходы… Пришли. Вот он самый маленький из всех отсеков. Над головой - нижний обрез выходной шахты. Под ним - вертикальный приставной трап. Поднимаюсь по нему, влезаю в тесную - в рост человека - стальную трубу. Фактически это шлюз. Чтобы выйти в снаряжении на поверхность, надо задраить нижний люк, затопить замкнутое пространство, сравняв в нем давление с забортным, и только тогда откроется верхний люк, если он не заклинен и если не поврежден запор. При стоянке в базе нижний люк всегда открыт и вертикальный трап к нему не пристыкован. В море нижний люк закрыт и трап снят. Если водолазы обнаружат в кормовом отсеке трап пристыкованным, значит в корме оставались живые люди, которые пытались выйти наверх…
Возвращаемся обратно - через жилой, турбинный, реакторный отсеки. Шарю глазами по подволоку - вот здесь, и там могли бы быть воздушные подушки, в которых укрывались уцелевшие после взрыва подводники. Вот посверкивают «нержавейкой» бачки с аварийным запасов продуктов и пресной воды. Но похоже «курянам» не пригодились ни шоколад, ни галеты…
Заглядываем в зону отдыха. Тут сауна, небольшой бассейн, гостиная с успокаивающими душу сельскими пейзажами на фотослайдах. Птичьи клетки… Здесь птицы не поют.
- Почему птиц нет? - спрашиваю матроса, отвечающего за зону отдыха.
- Сдохли… Хотя по нормам министерства обороны птицы на подводных лодках должны жить не менее двух лет.
- Наверное, они об этом не знают, потому и дохнут…
Не любят птицы жить под водой. Это только человек на все способен.
В кают-компании «Воронежа» на полке стояла стопка «шила», прикрытая ржаным ломтиком - в память о товарищах по опустевшему причалу.
Выбираемся на палубу. Боже, как блаженно дышится под небом Заполярья.
Общее впечатление о корабле: ладно скроен и крепко сшит. Надежен. Комфортабелен. Не могу представить его беспомощно лежащим на грунте.
Почему?
К этому вопросу мы еще вернемся. А пока насчет «черной кошки в темной комнате». «Черная кошка» в темной комнате, Ольга Дмитриевна, была, да не одна, а целых три. Имена их уже известны: это многоцелевые или по классификации НАТО - атакующие - атомные подводные лодки «Мемфис» и «Толедо», и примкнувшая к ним британская «Сплендид». Нам предлагают поверить на слово, что ни одна из них не сталкивалась с «Курском». В это очень трудно поверить после того, как 11 февраля 1992 года в этих же водах американская подлодка «Батон Руж» столкнулась с нашей атомариной «Кострома», а 20 марта 1993 года американская атомная подлодка «Грейлинг» таранила нашу К-407 ныне «Новомосковск», получив при этом такие повреждения, что вскоре была списана, как, впрочем, и «Батон Руж». «Кострома» же и «Новомосковск» по-прежнему в строю. Это, кстати о прочности «никуда негодных русских атомоходов».