Эти бордели постоянно переходят из рук в руки; аукционы устраивают в близлежащих кафе у ворот Сен-Мартен. Новая бандерша когда-то сама сидела на скамейке, затем, проработав несколько лет, стала младшей бандершей или сразу хозяйкой. Ночи здесь коротки: кафе никогда не закрывается раньше четырех утра, девушки, одуревшие от усталости и спиртного, лежат грудой на скамейках и ждут, когда же наконец уйдут последние клиенты. В этой жизни есть даже что-то привлекательное — пустота, страсть и головокружение, вечный беспорядок, который позволяет не думать о грустном; так живет и Марта из романа Гюисманса, не находя в себе сил бросить свою профессию.
Подняться после падения очень сложно. Напротив, упасть еще ниже очень легко; нет ничего проще с головой уйти в нищету, в наготу, которой уже не стесняешься. Ад для проституток в самом деле существует — он располагается на улицах Монжоль и Аслен. Там, в атмосфере, пропитанной испарениями аммиака, в комнатушках с влажными стенами без занавесок, под крышей, в самой верхней ступеньке источенной червями деревянной лестницы, по бросовым ценам предлагают свои услуги женщины. На первом этаже домов, где они живут, есть кафе, или, скорее, некое подобие кафе: комната со скамейками, с печкой, с грязной стойкой, с бокалами дешевого красного вина, с засохшими лужами блевотины; отовсюду пахнет керосином, духами, мочой. На пороге стоит хозяйка, она зазывает клиентов, буквально затаскивает их внутрь за рукав. Внутри сидят одетые в пеньюары девушки, дрожащие от голода и холода, они с нетерпением ждут и надеются, что в заведение зайдет кто-нибудь — землекоп, матрос, золотарь. "Чтоб тебе отправиться на Монжоль!" — худшее из проклятий у проституток. Итак, улица Монжоль — последняя ступень на лестнице проституции. Там течет кровь, там ничто не удержит разъяренного клиента от убийства проститутки.
Франсис Карко пишет, что как-то утром он зашел в один такой бордель и увидел на полу комнаты "труп девушки лет двадцати, довольно хорошо ухоженной по меркам места, где она занималась своим делом. На ней были лаковые туфли, ажурные чулки, широкие панталоны, украшенные ленточкой, черная юбка, зеленая фуфайка. Когда девушка была жива, она выглядела слишком хорошо для этих мест; и вот она лежит в луже запекшейся крови, приклеенная ею к полу".
Улица Монжоль — последнее место для последнего свидания. Форт Монжоль, вокруг которого громоздились трущобы и бордели, был снесен в 1929 году, а с ним — и самый квартал. Его сравняли с землей. Проститутки покинули разрушенные дома, перебравшись чуть подальше, на улицу Шарбоньер, сменив заодно и стиль работы: шагая в ногу со временем, преображавшим квартал, где они жили, они мало-помалу избавились от своих хозяек и, так сказать, перешли на самоокупаемость, к великой радости сутенеров. Полагая, что таким путем они вырвали для себя кусок свободы, на некоторое время они вернулись в старинную категорию незарегистрированных проституток.
Наём на работу
Чтобы получить работу в борделе, нужно было зарегистрироваться в полиции. Преодолев эту формальную процедуру, девушка переходила в разряд зарегистрированных проституток. Регистрация проводилась по собственному желанию девушки в префектуре; это могло происходить и принудительно, после ареста, но чаще девушка являлась в префектуру добровольно. Она должна была представить свидетельство о рождении и ответить на ряд вопросов о своей личности и о личности ее родителей. Она должна была указать свой возраст, место проживания, предыдущую профессию, уточнить, есть ли у нее дети и живет ли она с ними. Она также должна была указать мотивы обращения в полицию. Затем следовал медосмотр в диспансере при полицейском отделении, после которого девушка получала полное право заниматься своей профессией в избранном ею борделе, где бандерша немедленно заносила ее имя в реестр, который ее "подопечные" называли "безымянной книгой". При процедуре регистрации полиция не проводила тщательной проверки сведений, предоставленных девушкой, а также не старалась отговорить ее от сделанного ею выбора, даже если она была несовершеннолетней.
Попасть в реестр проституток было, как мы видим, очень легко; гораздо сложнее было добиться исключения из этого реестра. Вот две причины, по которым девушку снимали с учета как проститутку: смерть (довольно частое событие в этой профессии) и вступление в брак (такие случаи весьма редки и всегда вызывали ярость буржуазии [11] ). Также и любовник проститутки мог потребовать снять ее с учета, но прежде, чем принять положительное решение, полиция в таких случаях проводила тщательнейшую проверку источников дохода и состояния заявителя. Порой положительное решение принималось при условии прохождения испытательного срока длительностью от трех до девяти месяцев. Число проституток, которым удавалось вернуться в свою семью и свою исходную профессию, ничтожно мало. В большинстве случаев они "исчезали" — в архивах обычно невозможно обнаружить никаких следов. Полиция в таких случаях временно снимала "исчезнувших" с учета. Всякий полицейский комиссар подозревал девушку, выразившую желание бросить проституцию, во лжи и пытался убедить в том же самом мужчину, который поддерживал ее заявление о снятии с учета. К этой процедуре подходили с большой осторожностью и, как правило, отказывали: как можно вынырнуть из омута? Некая девушка Л. А. добровольно зарегистрировалась в Париже как проститутка в 1893 году. У нее высшее образование, по профессии она учительница, но она не может найти работу уже два года. Через несколько дней она пишет следующее заявление префекту полиции: "Уважаемый господин! Второго января я переступила порог борделя на улице N… Сегодня я захлопнула за собой двери этого заведения и клянусь, что не вернусь туда никогда, а также что никогда не войду ни в какой другой подобный дом… Я прошу снять меня с учета проституток, если есть такая возможность. Для достижения этой цели я готова пройти все необходимые формальности, так как я очень не хочу, чтобы мою семью, которая ничего не знает о моем поступке, затронул какой-либо скандал. Очень прошу вас провести всю процедуру с должным тактом. Я храню надежду, что вы, уважаемый господин, ответите на мою просьбу положительно". Мы не знаем, что стало с Л. А., возможно, она просто превратилась в бандершу — они сами вели учет проституток и поэтому не состояли на учете в полиции!
Бандерша
Ее зовут маман или мадам. По закону управлять борделем могла только женщина. При подаче заявления полиция проводила проверку сведений о заявительнице и об ее муже, который должен был дать письменное согласие. Официально единственный мужчина, которому разрешалось жить в борделе в провинции, был законный муж бандерши. На самом деле это правило не соблюдалось, и полиция прекрасно это знала. Хозяин дома обычно исполнял обязанности "начальника отдела кадров", он также отвечал за соблюдение в доме порядка, разбирался со вспыльчивыми клиентами и извещал о происшествиях полицию. Его жена-бандерша вела учет работающих у нее проституток, отвечала за то, чтобы у девушек была одежда и чтобы их нормально кормили, и следила за коммерческой успешностью предприятия. В этом смысле описанная пара копировала разделение труда в обычных буржуазных семьях, где муж и жена также вели дела совместно. Торговцы плотью, они не всегда сходились во мнениях относительно товара, но в процессе переговоров, как это показывает нижеследующий документ, мужчина, как правило, не имел решающего голоса: "Г-ну Лоттену, до востребования, Монс, Бельгия. 21 апреля 1881 года. Мой дорогой друг! Мне грустно, но я должна тебе отказать. Ты хорошо по- мнишь, что я говорила. Мне не нужны бельгийки, у меня их никогда не будет. Наш дом на улице Сен-Пьер должен открыться в начале июня. У нас еще есть время. У нас есть женщина из Сен-Гилена и еще женщина из Сары, если у нас не будет к июню других, дом откроют они. Но через две недели после этого нам понадобятся еще две — но только не из Бельгии. Они слишком злобные, они слишком внимательно читают "Фонарь", [12] они слишком умные.
11
Например, Анри Мирёр, специалист по сифилису, писал в 1875 году так: "Такие случаи лишний раз показывают, что деградации подвержен не только слабый, но и сильный пол. Не будем строить иллюзий — мужчины, вступающие в такие союзы, имеют несмываемые пятна на своем имени, и их единственная цель — стать паразитами и жить за счет своих жен".
12
Радикальный общественно-политический журнал известного французского журналиста Рошфора. —