ГОЛУБЦОВ. Идучи назад из моей квартиры.
СУДЬЯ. И все это из-за одних лишь кур?
ГОЛУБЦОВ. Да, из-за них. Больше не из-за чего. Он кричал: «Выгоню вон, сорву вывеску!» Выбежал на двор, крикнул дворника, портерщика и стал вместе с ними выгонять на улицу моих курей. Те подняли шум, не шли. Все жильцы выскочили на двор и хохочут. Да нельзя было и не хохотать — барон, мировой судья, полковник пустился среди белого дня кур гонять! Потом приказал сорвать вывеску, которую сам позволил мне повесить. Вывеска дана мне законом, и ее никто срывать не смеет.
ПОГОДИН. По 16-му пункту контракта Голубцов вправе повесить вывеску в три четверти аршина, а он навешал в три аршина, почему барон и требует ее снять.
СУДЬЯ (Голубцову). Можете вы доказать, что барон отломил штукатурку, оторвал войлок, клеенку?
ГОЛУБЦОВ. Да штукатурка до сих пор еще не замазана.
СУДЬЯ (Погодину). Был кто-нибудь при том, когда барон ходил к Голубцову?
ПОГОДИН. Да, был гусарский поручик.
ГОЛУБЦОВ. Неправда, никого не было. (Поверенному.) Стыдно вам, Сергей Сергеевич, говорить ложно.
СУДЬЯ. При входе или при выходе был поручик?
ПОГОДИН. При входе. В комнату, впрочем, вошел один барон, а тот остался на лестнице.
ЛУКЕРЬЯ. Когда я отворила дверь барону, на лестнице, кроме него, никого не было. Он у нас накричался, нашумелся вволю, потом, когда хотел выходить и я не сумела скоро отворить ему дверь, так стал стучать в нее ногами, что вся штукатурка кругом нее обвалилась. После того он выбежал во двор и ну кур гонять на улицу. Жильцы повыскочили со всех квартир, да и покатываются со смеху, глядя, как барон с курами воюет. А он надрывается: «Ши-ши, ши-ши». Жильцы, одначе, вскоре попрятались.
СУДЬЯ (Голубцову). Вы полагаете, что поступок барона для вас бесчестье?
ГОЛУБЦОВ. А то как же. Известно, бесчестье.
СУДЬЯ. Нет, это зовется самоуправством, а не бесчестьем.
ГОЛУБЦОВ. Я — человек темный, по мне все равно, как ни назовите. Только так поступать нельзя. У меня часто бывают свадьбы, собирается человек по полтораста гостей. И вдруг бы барон в этакое время ворвался да и затеял бы такую историю? Ведь из-за этого бог весть какая перепалка могла бы выйти!
СУДЬЯ. Чего же вы хотите: поступить с бароном по закону или получить с него денег?
ГОЛУБЦОВ. Денег?.. Мне никаких его денег не надо — я свои имею. И вас, господин судья, я прошу только привести барона в усмирение. Да, в усмирение приведите мне его! А он, извольте-ка подумать, кричит: бей, режь его курей. Стучит, ломает. Ну на что же все это похоже?
СУДЬЯ (Погодину). Поручик-то служащий или отставной, и как его фамилия?
ПОГОДИН. Отставной, но фамилии его я не знаю.
ЛУКЕРЬЯ. Да не было же. Ей-ей, никакого поручика не было. Барон был один-одинешенек.
ГОЛУБЦОВ. Вы, Сергей Сергеевич, и фамилии-то свидетеля не знаете, а пришли вместо барона… Господин судья! Я не хочу иметь дело с поверенным. У меня у самого есть поверенный, да это дело вовсе не такое, чтоб переговариваться о нем через поверенных. Тут надо лично, лицо на лицо. Прикажите вызвать сюда самого барона. Я буду его стыдить, уличать: зачем, мол, вы, полковник, барон, мировой судья, золотую цепь на шее носите, и вдруг курей гоняете и вините меня, что мой петух дерется с вашим петухом.
СУДЬЯ. Перестаньте же толковать, чего не следует. Не поминайте больше судью и цепь. Так вы желаете, стало быть, вести дело уголовным порядком и потому требуете, чтобы барон лично явился в суд?
ГОЛУБЦОВ. Да, лично, непременно лично. Иначе что же это выйдет? Ничего! Я сам имею дом, вхожу в квартиры жильцов на цыпочках, деньги за квартиры спрашиваю деликатно, потихоньку. «Пожалуйте, мол, если есть». Имеют — они отдают. Нет — жду по возможности. А барон вдруг ни с того ни с сего врывается в чужую квартиру, дебоширит и знать ничего не хочет. Нет! У меня контракт, я плачу деньги вперед и ко мне не смей ходить без дела.
СУДЬЯ (Погодину). Не можете ли, по крайней мере, сказать: действительно барон разгонял кур или нет?
ПОГОДИН. Везде теперь соблюдается чистота, а голубцовские куры пачкают лестницу. Барон и требовал: или убрать, или же уничтожить их. К тому же они очень беспокойные.
ГОЛУБЦОВ. Два месяца мои куры жили спокойно. А тут сразу стали бунтовать? Ну, возьмите это себе, Сергей Сергеевич, в голову и подумайте: может ли это быть правдой? Впрочем, что я вам толкую, когда вы всего только поверенный. А я прошу сюда самого барона, лицо на лицо. Я буду его уличать, стыдить: как он, полковник, мировой судья, носит золотую цепь на шее и так безобразничает. Вот мне что надо!