Смущенного одиночеством постояльца окружает собрание незнакомых вещей, которые глядят на него со странной значительностью…
Сейчас во многих крупных городах появились претенциозные отели нового типа. Внутри эти заведения более или менее успешно копируют структуру, отделку и порядки западных образцов. Местный колорит проявляется главным образом в хмурых взглядах охранников, приторной любезности персонала и безвкусице «русских сувениров» за стеклом киоска.
Но оставим эти кисловатые плоды скороспелой европеизации и вспомним гостиницы традиционного типа, которые и сегодня можно встретить в любом провинциальном городе. Там без грима предстают законы русского бытия.
Старая деревянная лестница…
Что придает гостиницам их неповторимое очарование? Вероятно, оно связано и с временностью пребывания здесь. Вступая на порог гостиницы, уже наперед знаешь, что скоро покинешь ее. Не случайно Отцы Церкви и великие поэты так часто использовали образ гостиницы как символ мимолетности земного бытия…
А сколько тайных встреч и любовных восторгов видели тусклые гостиничные зеркала! Здесь любовь всегда приправлена близостью разлуки и оттого особенно горяча. Эту сокровенную сторону гостиничной жизни тонко чувствовал Бунин. Вспомните хотя бы его «Солнечный удар».
…«Через минуту они прошли сонную конторку, вышли на глубокий, по ступицу песок и молча сели в запыленную извозчичью пролетку. Отлогий подъем в гору, среди редких кривых фонарей, по мягкой от пыли дороге, показался бесконечным. Но вот поднялись, выехали и затрещали по мостовой, вот какая-то площадь, присутственные места, каланча, тепло и запахи ночного летнего уездного города… Извозчик остановился возле освещенного подъезда, за раскрытыми дверями которого круто поднималась старая деревянная лестница, старый, небритый лакей в розовой косоворотке и в сюртуке недовольно взял вещи и пошел на своих растоптанных ногах вперед. Вошли в большой, но страшно душный, горячо накаленный за день солнцем номер с белыми опущенными занавесками на окнах и двумя необожженными свечами на подзеркальнике, — и как только вошли и лакей затворил дверь, поручик так порывисто кинулся к ней и оба так исступленно задохнулись в поцелуе, что много лет вспоминали потом эту минуту: никогда ничего подобного не испытал за всю жизнь ни тот, ни другой» (16, 219).
Гостиница — порог небытия. Здесь сладко любить и легко умирать. Это последний образ земли для уходящих кораблей.
«…Он искал ее в Геленджике, в Гаграх, в Сочи. На другой день по приезде в Сочи он купался утром в море, потом брился, надел чистое белье, белоснежный китель, позавтракал в своей гостинице на террасе ресторана, выпил бутылку шампанского, пил кофе с шартрезом, не спеша выкурил сигару. Возвратясь в свой номер, он лег на диван и выстрелил себе в виски из двух револьверов» (16, 462).
Символический взгляд на гостиницу придает каждой минуте пребывания здесь, каждой мелочи ее убранства какой-то особый, сокровенный смысл. И в этом отношении библейская простота провинциальных гостиниц как нельзя лучше соответствует их предназначению.
В пестром сообществе традиционных российских гостиниц есть свои «сословные различия». Одно дело — многоэтажная гостиница с рестораном на главной площади областного центра, другое — скромное здание из серого кирпича на тихой улочке райцентра. И все же родовые черты неискоренимы.
Итак, попробуем хотя бы ненадолго вернуться в этот дорогой сердцу старого путешественника мир советской гостиницы. В этой экскурсии в прошлое гораздо больше настоящего, чем может показаться на первый взгляд.
Вид из окна
Моя гостиница с выкрашенным в цвет монашеской власяницы фасадом и нержавеющим названием «Юбилейная» располагается в центре города, на площади Ленина. Ее главный фасад обращен на пустынную площадь, одну сторону которой занимает дощатая трибуна, с которой отцы города машут шляпами народу в праздничные дни, а другую — странное, раскрашенное в сине-белые цвета и похожее на севший на мель пароход здание сельхозинститута.
«Отчего бы, — порой думаю я, глядя на этот унылый пейзаж, — не поставить гостиницу на берегу реки? Ведь она рядом, вон за теми деревцами вдоль тротуара. И как славно было бы любоваться из открытого окна ее зыбким течением, вспоминать проплывавших тут когда-то варягов и греков»… (В рыночную эпоху хозяева заведения могли бы брать дополнительную плату за вид на реку из окна номера.)