Однако все эти перемены не привели к резкому изменению характера усадебной жизни. Удивительно, что уклад ее оставался прежним.
Обустраивая свою жизнь в самих усадьбах, такие помещики заботились и о крестьянах, работавших в этих усадьбах, и о крестьянах окрестных деревень, строя школы, больницы, богадельни, учебные мастерские. Побуждал их к этому вовсе не избыток денег (нередко строительство велось на заемные средства), а скорее понимание своей миссии в обществе. «В идеале, — писал историк В. О. Ключевский, — помещик считался… естественным покровителем и хозяйственным опекуном своих крестьян, и его присутствие рассматривалось как благодеяние для них».
После отмены крепостного права значительно расширилась сфера предпринимательской деятельности дворянства и в далеких от сельского хозяйства областях: страховании, строительстве, промышленности, банковском деле. Средства для такой предпринимательской работы оно частично получало от выкупных операций, то есть от выкупа крестьянами у помещиков земельных наделов. Часть дворянства получала на это средства от залога как земли, так и усадеб, а также от сдачи земли в аренду. Не только крупные землевладельцы, которым в начале XX века принадлежало две тысячи крупных промышленных предприятий и которые занимали около 1200 должностей в правлениях и советах акционерных компаний, стали владельцами ценных бумаг и недвижимости. Значительная часть и средних землевладельцев пополняла ряды собственников небольших торгово-промышленных заведений. Многие приобрели профессии врачей, юристов, стали писателями, художниками, артистами. Все это привело к тому, что значительная часть поместного дворянства утратила связь с землей. Если в 1861 году помещики составляли 88 процентов всего дворянского сословия, то в 1905-м — всего около 40 процентов. Они постепенно вытеснялись крестьянами и купцами. Более половины из них принадлежали к мелкопоместному дворянству, которое к 1915 году при проведении Столыпинской аграрной реформы практически исчезло.
На рубеже веков в России было примерно 100 тысяч поместий и около 500 тысяч помещиков. И несмотря на то что дворянство в Российской империи в разные годы составляло от одного до двух процентов населения, а среднее дворянство — половину от этой цифры, его влияние на все стороны жизни страны и все слои населения было велико. В XIX — начале XX века это становилось во все большей степени влиянием в области культуры и искусства, хотя и в рачительности ведения хозяйства многие из усадеб были примером для окружающих.
Дворянские усадьбы — будь то знаменитые поместья в пригородах Петербурга и Москвы или множество рядовых мелкопоместных имений — образовали целый архипелаг. Каждый его островок имел свою неповторимую историю, свои внутренние, присущие только ему, особенности развития и существования. Это был единственный в своем роде «архипелаг культуры», состоящий из тысяч усадеб, уничтожение которого грозило гибелью и всему государству.
И многие из образованных дворян-помещиков могли повторить о своих поместьях слова известного географа, статистика и общественного деятеля П. П. Семенова-Тян-Шанского, сказанные им о его имении Урусово в Рязанской губернии: «Усадьба наша была культурным центром для целой местности»[6].
Яркими очагами отточенной веками культуры становились не только богатые, но и среднего достатка поместья, в огромной степени уже оскудевшие, стоявшие на грани экономического разорения усадьбы.
Культура отечественной усадьбы — это не только взаимодействие различных видов искусства, художественной, литературной и общественной жизни, но и повседневного быта, основанного на традициях российского общества.
В усадьбах, подобных Абрамцеву писателя С. Т. Аксакова, не было места праздности, все создавалось для творческой работы. Таковыми были и верхневолжские имения (Тригорское, Малинники и Берново Вульфов, Курово-Покровское Панафидиных), связанные с именем Пушкина и запечатленные им как в «Евгении Онегине», так и в «Дубровском», «Барышне-крестьянке». Именно в подобном имении Почеве в двух верстах от города Тарусы его владельцем — П. М. Голубицким был изобретен первый в мире микрофон с угольным порошком (1881 год). Университетское образование и богатая инженерная практика помогли ему организовать на собственные средства первую в России мастерскую по изготовлению телефонных аппаратов, которая могла бы вырасти в завод, если бы не противодействие правительства, отдавшего предпочтение американской компании «Блек-Белл»[7].