Также обязательное ежедневное правило старцы совершали у образа Смоленской Божией Матери Одигитрии, с которой они прибыли на остров.
Известно, что до 1543 года эта икона считалась утраченной, но была чудесным образом обретена будущим соловецким игуменом, а впоследствии и митрополитом Московским Филиппом (Колычевым), и до 20-х годов XX века хранилась в Савватиевском скиту.
Итак, как мы видим, установленный внутренний распорядок был составлен таким образом, чтобы максимально спрессовать каждодневное бытование инока, оставляя лишь самые незначительные отрезки времени на отдых и самосозерцание. Время как таковое (времена суток и времена года), а также природные явления и катаклизмы, по сути, не воспринимаются отшельником как нечто сверхъестественное и драматическое, но вписываются в единое уставное чинопоследование, для которого нет ни жары, ни холода, ни проливного дождя, ни лютого шторма, совершенно укрепляя «неподвижность души на худое» (авва Фаласий Ливийский (ум. 660).
Святитель Григорий Палама сравнивает это состояние человека с абсолютным покоем, «исихией», когда внешние раздражители (явления природы, недуги физические и душевные) не властны над священнобезмолвствующим, который необорим в своем внутреннем постоянстве. И действительно, всё в скиту или в уединенной пещерной келии исполняется неизменно, согласно чину, ибо именно эта неизменность, цикличность и являются залогом монашеской преемственности, берущей свое начало еще от аскетов и отцов-пустынников Древней Церкви, чей пример был вдохновляющим и для Отцов Киево-Печерской лавры, и для преподобного Сергия Радонежского, и для преподобных Кирилла и Ферапонта Белозерских, и для многих других отшельников Русской Фиваиды на Севере.
Так, годовой праздничный цикл, строго соблюдаемый в любом иноческом общежитии, не только играет ритуальную и богослужебную роль, но и формирует быт, уклад жизни, подчиняя его церковному календарю, а посему наполняя его (быт) особым мистическим содержанием.
Мы можем лишь представить, какие испытания перенесли Савватий и Герман во время Великого поста 1430 года и чем для отшельников стала та ранняя, первая в их жизни соловецкая Пасха.
Без малого через пять столетий писатель, бывший узник СЛОНа Борис Николаевич Ширяев так опишет последнее празднование Пасхи на Соловках в 1928 году: «Эта заутреня неповторима... Из широко распахнутых врат ветхой церкви выступил небывалый крестный ход. Семнадцать епископов в облачениях, окруженных светильниками и факелами, более двухсот иереев и столько же монахов, а далее — нескончаемые волны тех, чьи сердца и помыслы неслись ко Христу Спасителю в эту дивную, незабываемую ночь... С победным, ликующим пением о попранной, побежденной смерти шли те, кому она грозила ежечасно, ежеминутно... Пели все... Радость надежды вливалась в их истомленные сердца. Не вечны, а временны страдания и плен. Бесконечна жизнь светлого Духа Христова. Умрем мы, но возродимся! Восстанет из пепла великий монастырь...»
Известно, что в 1857 году на берегу Савватиевского (Долгого) озера, у подножия горы Секирной была воздвигнута Михайло-Архангельская часовня в память о событии, которое во многом определило иноческие труды Савватия и Германа на острове, событии мистическом, но в то же время совершенно обыденном, а потому позволяющем в той или иной мере понять повседневный обиход Соловецких подвижников.
Это событие произошло ранним утром одного воскресного дня 1430 года. В Житии преподобного Савватия о нем сообщается следующее: «...Святой пел заутреню; когда же он вышел покадить у Честного Креста, который водрузил вблизи своей келии для поклонов, услышал он возглас и громкий вопль, взывающий с мольбою. Удивился он и пришел в ужас от того вопля, и позвал Германа из келии, и сказал: “Что это? Как будто слышу вопль человеческий?” Тот же ответил: “Откуда бы мог слышаться этот голос, если здесь никто не живет, кроме нас?” И, осенив себя крестным знамением, пошли они в келию, удивляясь и говоря: “Что это было? Откуда мог быть этот крик?” И, помолившись, закончили утреню. И снова услышали возглас, еще более громкий. Тогда Герман получил от святого благословение и пошел на тот крик.
Придя, нашел он женщину, лежащую и плачущую навзрыд. И спросил ее Герман о причине ее плача: “Жена, что случилось с тобой? Отчего ты плачешь и кричишь?” Она же, с многими восклицаниями, стала рассказывать ему следующее: “Господине отче! Когда я шла на озеро к своему мужу, встретили меня два грозных юноши со светлыми лицами и стали бить меня прутьями, говоря: ‘Уходите скорее с этого острова, ибо не должно вам жить здесь! Но благоволил Бог устроить это место для жизни иноков! Вы же уходите скорее отсюда, да не погибнете здесь злою смертью! Отныне на этом месте будет обитель иноческая и да соберется здесь множество монахов, и имя Божие да прославляется ими на месте этом, и храм во имя Иисуса Христа воздвигнут будет!’ И сказав так, невидимыми стали”».