На этот вопрос святые Отцы Церкви отвечают следующим образом.
Во-первых, останки святых оказывают огромное воздействие на душу человека, являясь своего рода живым и зримым напоминанием о личности святого, побуждая к подражанию его благочестивым подвигам. «Вид гробницы святого, проникая в душу, и поражает ее, и возбуждает, и приводит в такое состояние, как будто сам лежащий во гробе молится вместе, стоит перед нами, и мы видим его, и таким образом человек, испытывающий это, исполняется великой ревности и сходит отсюда, сделавшись иным человеком», — утверждает святитель Иоанн Златоуст.
Во-вторых, почитание мощей угодников Божиих имеет литургическое значение. Один из Учителей Древней Церкви Ориген (185 — ок. 254) писал: «В молитвенных собраниях присутствует двоякое общество: одно — состоящее из людей, другое — из небожителей». Мощи святых и являются залогом их (небожителей) участия в Божественной литургии. Именно по этой причине евхаристия совершается на гробах мучеников, которые служат престолом для таинства, а плат антиминс со вшитыми в него частицами мощей символизирует эти почитаемые захоронения.
И наконец, в-третьих, учение Православной церкви о почитании святых мощей стоит в одном ряду с догматами Воплощения и Искупления, что наполняет почитание особым торжественным и мистическим смыслом.
Обретение мощей преподобного Савватия, перенесение их на Соловецкий остров и захоронение за алтарем Успенского собора (с последующим перенесением в Спасо-Преображенский собор), безусловно, стало важнейшим событием не только в жизни Соловецкой обители, но и всей Русской Фиваиды в целом. Трудами и молитвенным трезвением младших современников и учеников преподобного Сергия Радонежского, а также нового поколения подвижников «Сергиевской плеяды» (учеников учеников святого Сергия) иноческая ойкумена на Севере, в частности в Поморье и на Соловецких островах, обрела своих прославленных подвигами и чудесами подвижников (Савватий, Зосима и Герман, Иоанн-свещеносец, Василий-келейник, Макарий-рыбо-ловец, Онуфрий-пустынник, Герасим-отшельник, инок Ианнуарий, Стефан-трудник, Филипп-пустынник, Досифей-затворник, Елисей Сумский), давших наставления (мистагогия) тем, кто пришел продолжить их подвиг.
В этом, можно утверждать, в полной мере выразилась каноническая преемственность и верность традициям, из поколения в поколение передающимся еще от пустынников-анахоретов Древней Церкви.
Глава четвертая
Род проходит, и род приходит
В. И. Немирович-Данченко. — Савватий, Зосима, Герман. — Поморы. — Мореходы, не знавшие крепостного права. — Быт поморов. — Поморский дом. — Судостроение. — Шняка, коч, карбас. — Весновальный промысел. — Ожидание без страха. — Селение Устъянское. — Солеварни на Кие. — Лямецкий и Летний берега. — Рыбацкая изба. — Сумской посад. — Елисей. — Кончина Германа Соловецкого
Когда шнянка (парусно-гребное, плоскодонное, беспалубное судно у поморов) с мощами преподобного Савватия отошла от деревянного, наскоро сколоченного причала и в сопровождении карбасов, на веслах которых сидели соловецкие монахи, начала медленно удаляться от берега, лишь один человек из тех, кто сопровождал на Соловки гроб с телом великого подвижника, почувствовал в эту минуту само вещество времени, его суть, его смысл, заключенные в словах из Книги Екклесиаста:
«Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Идет ветер к югу и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои. Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Все вещи в труде: не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем».
Прошло 36 лет с того дня, как этот человек вместе с преподобным Савватием под недоуменные взгляды рыбаков-поморов отправился на «Остров мертвых», по сути в небытие, туда, откуда не было возврата. И вот теперь, наблюдая за тем, как огромные поморские избы села Сорока постепенно растворялись в морской дымке, сначала превращались в едва различимые на береговой линии точки, а потом и вообще исчезали за горизонтом, Герман с изумлением и радостью ощущал, что времени нет, что сейчас, как и в 1429 году, они вместе с многоопытным старцем Савватием, пришедшим на Дышащее море с Валаама, запоют из Акафиста Смоленской иконе Божией Матери: «Радуйся, Благодатная Одигитрие Марие, и радости духовныя исполни нас».