Именно такую картину имел возможность наблюдать и преподобный Герман, когда в 30-х годах XV столетия он посещал поморские земли. Но следует заметить, что за этими грозными и величественными картинами природы Русского Севера всегда стояли люди — коренастого, жилистого сложения, невысокого роста, всегда аккуратно и крайне функционально одетые, немногословные, хорошо знающие себе цену, свято почитающие традиции предков. Пожалуй, северный традиционализм в первую очередь проявлялся в быту поморов, воспринимавших семью как основу основ, как малую церковь, где каждый несет свое послушание, а дисциплина и субординация цементировали воображаемые стены данного, построенного еще прадедами здания, дома.
Итак, поморский дом строился из специально отобранной ели или крупной смолистой сосны, которую рубили топором в морозы. И даже в начале XVIII века, когда в столярный обиход вошла пила, строительный лес предпочитали именно рубить, а не пилить. Дело в том, что у спиленного дерева поры легко впитывают влагу, и бревно начинает гнить, тогда как у срубленной сосны поры залиты смолой, и проникновение влаги невозможно.
Затем срубленные стволы тесали, очищая от сучьев и коры, и просушивали.
На Севере традиционно дом рубили в «обло», то есть с выступающими концами связанных бревен по углам, что исключало расползание венцов со временем, а также наглухо стягивало швы между бревнами.
Выдающийся исследовать деревянной архитектуры Русского Севера, реставратор Александр Викторович Ополовников (1911 — 1994) писал: «Каждый венец требовал от плотника громадного терпения, мастерства, верного глаза и твердой руки. Ведь надо было сделать пазы, врубки, потайные зубья, притесать одно бревно к другому так плотно, чтобы между ними не вошло даже лезвие тонкого ножа. Гвозди были не нужны: без них сруб прочнее, устойчивее, долговечнее». К этому описанию следует добавить, что для уплотнения стыки бревен «мшили», то есть прокладывали мхом.
В итоге возводилась изба пяти- или даже шестистенка (по количеству капитальных бревенчатых стен, не перегородок), что традиционно укладывалась по углам (сплошной фундамент встречается редко) на гранитные валуны, до половины врытые в землю.
Отличительными конструктивными особенностями поморского дома были высокая рубленая подклеть — нижний нежилой этаж, как правило, используемый в качестве хлева, амбара, погреба, ледника, хранилища рыболовных снастей, а также поветь — хозяйственная неотапливаемая пристройка к жилой части дома на уровне второго этажа, куда вел деревянный взвоз.
Также для поднятия самого сруба над уровнем земли (в целях его защиты от затопления во время половодья или морских приливов) использовались так называемые заплотины — система бревенчатых срубов, порой заполненных камнями.
Наконец, все это грандиозное разноуровневое сооружение накрывалось единой кровлей, что требовало от поморского мастера особого профессионального навыка.
Кровельный лес, а позже лемех (последний часто использовался в церковном деревянном зодчестве) тесался топором, который, по словам А. В. Ополовникова, «в руках северного плотника — универсальное и всемогущее орудие». Конечно, работа топором, в отличие от пилы, значительно более затратна и неспешна, но сила привычки и незыблемая власть традиций у поморов были велики, а посему все этапы строительства дома — от подклети до охлупня (конькового бревна на кровле) выполнялись именно таким образом.
Ключевым элементом крыши были так называемые «курицы» — молодые еловые стволы, естественным образом изогнутые под «прямым углом» на месте их перехода в корневище (это место называлось «кокора»), Кстати, именно такие «кокоры» широко использовались поморами и при судостроении.
Итак, «курицы» выкладывались «кокорами» вниз поперек горизонтальных подкровельных бревен — слег, что, в свою очередь, крепились к фронтальной и торцевой стенам сруба на специальные бревна — самцы.
Венчали же кровельную конструкцию коньковое бревно и так называемые потоки, специальным образом выдолбленные бревна для отвода воды с крыши.
Внушительное фундаментальное сооружение в полной мере символизировало основательность и степенную мудрость его обитателей. А обитателей в таких домах было много: под одной крышей тут жили деды и отцы, сыновья и внуки, одна большая семья, численность которой порой могла доходить до двадцати и более человек В своем роде это было громадное семейное общежитие, где каждый обладал своим, отведенным ему старшими местом, а по мере вхождения во взрослую жизнь ставил перед собой цель построить такой же дом для своих детей и сродников.