Думается, что нет, не мог...
Но и молчать в столь драматической ситуации молодому тридцатилетнему мужчине было невыносимо. Его уход на Север стал своеобразным обращением, но не вызовом к оставшимся при дворе бороться за «место под солнцем».
«Религиозное “обращение” очень часто совершается не без влияния внешних, мирских мотивов. Разнообразны средства и испытания, которыми ведет Бог душу по пути очищения от страстей, — пишет Г. П. Федотов. — Земные угрозы — это вызов, обращенный Богом к душе — падет ли она или возродится? Вся последующая жизнь инока и митрополита дает ответ на вопрос об истинных основаниях его ухода из мира... не озлобленным человеком вышел он (Федор Степанович. — М. Г) из этого кризиса, но зрелым мужем, который зорко видит и по ту, и по другую сторону рубежа, знает цену вещей и умеет различать Божественное от человеческого».
Первый деревянный ансамбль Соловецкого монастыря сложился к 50-м годам XV века и занимал территорию нынешнего Спасо-Преображенского собора с приделами (квадрат со стороной приблизительно в 50 метров).
После кончины преподобного Зосимы (ум. 1478), при игумене Арсении, которого поставил сам святой незадолго до своей смерти со словами: «Итак, брат Арсений, оставляю тебя о Господе управителем и наставником этой святой обители и всей собранной во Христе братии», активное строительство в обители продолжилось. Однако страшный пожар 1538 года уничтожил все постройки монастыря — «от молнии погорел Соловецкий монастырь весь до основания» («Соловецкий летописец» XVIII века).
Именно эти чудовищные руины и увидел Федор Степанович Колычев, когда карбас, на котором он вместе с торговым людом и богомольцами шел от Поморского берега, обогнул прибрежные луды и пришвартовался к монастырскому причалу.
Таким образом, новоначалие послушника Федора мало чем отличалось от трудов первых насельников Соловков: те же земляные кельи, те же временные на летний период постройки, то же строительство «с нуля».
После смерти преподобного Зосимы 18 настоятелей сменили друг друга до игумена Алексия (Юренева) (с 1534 по 1546 год), при котором Федор Колычев прибыл на остров.
«Более полутора лет проходил он нелегкие послушания: трудился на огородах, расчищал и удобрял бедную каменистую Соловецкую почву. Ради смирения он не пожелал открыть кому-либо своего мирского звания (называл себя каргопольским крестьянином, хотя, как мы знаем, Федор шел со стороны В. Новгорода) и прошел суровый путь обычного монастырского трудничества, бывал множество раз унижаем и даже бит некоторыми неразумными насельниками монастыря. Но он не гневался, с терпением и кротостью переносил все выпадавшие испытания. Федор приводил иноков в удивление своей решительностью, с какой старался им подражать, отсекая от себя мирские страсти. Настоятель и братия, видя его благое произволение к подвижничеству, сочли его достойным иноческого чина. Федор был пострижен и наречен Филиппом», — читаем в одном из поздних списков Жития святителя Филиппа.
Однако причисление к монашескому чину не освободило инока от тяжелых повседневных трудов. Известно, что сначала Филипп много и охотно трудился в кузне, где общение с огнем постоянно напоминало ему о неугасимом гееннском огне, потом в поварне, потом в хлебной пекарне, где он колол дрова, носил воду, топил печи.
Этот эпизод из соловецкой жизни монаха Филиппа необычайно схож с подобным же из иноческой практики преподобного Кирилла Белозерского, о котором мы много говорили в главе, посвященной преподобному Савватию.
В Московском Симоновом монастыре Кирилл имел послушание в хлебопекарне, где он носил воду для закваски, рубил дрова и приносил хлебы из пекарни в трапезную. Постоянно находясь среди дыма и жара, глядя на пылающий огонь, старец любил повторять: «Терпи, Кирилл, этот огонь, чтобы сим огнем мог избежать тамошнего огня».