В один из дней 1565 года, удалившись в скит на берегу Игуменского озера для молитвенного сосредоточения и размышлений, Филипп удостоился великого и страшного видения. Ему, как сообщает «Летописец Соловецкий», «явился в пустыни Господь в терновом венце, в оковах, обагренный кровью, с ранами на теле, в том виде, в каком Он после поруганий и биений перед судилищем Пилата веден был в темницу».
Пожалуй, в этом откровении Соловецкому настоятелю была явлена очевидная и закономерная истина — мир человеческих страстей пришел на «Остров мертвых», и всякий, кто пожелает противостоять ему, сделав свой выбор в следовании за Христом, будет подвержен поруганию, унижению и страданиям.
Спустя год, в память «чудного и преславного явления, бывшего на сем месте», игумен Филипп поставил часовню, «устроил из дерева изображение Господа нашего Иисуса Христа в подобии, им виденном, а где вода брызнула из земли (как слезы Спасителя), там ископал, оставил здесь и камень, служивший ему возглавием, и заповедал хранить его».
Камень, подкладываемый под голову, — как символ признания своих слабостей и несовершенства, но и осознания при этом собственной силы перед лицом бытийных драм.
Итак, прецедент «Соловецкого иосифлянства» был создан.
Вернее сказать, он был создан раньше, когда еще в 20-х годах XVI века сюда из Троице-Сергиева монастыря был доставлен «некий мних» Сильван Грек, ученик и сподвижник Максима Грека, при котором он служил писцом. «Сей монах был муж внешнего и духовного любомудрия искусен», — писал о нем князь Андрей Михайлович Курбский. Известно, что Сильван принимал участие в переводе бесед святого Иоанна Златоуста на Евангелие от Иоанна, однако после обвинения Максима Грека в поддержке нестяжателей (к тому моменту спор между «иосифлянами» и «нестяжателями» перешел в фазу разгрома последних), а также в проповеди «некоей» ереси митрополит Даниил, питавший особую неприязнь к «зело хитрым» греческим мудрецам, сослал Сильвана в Соловецкий монастырь, где страдалец и скончался в «заточении темничном».
Через шесть лет после Артемия в Соловки был отправлен царев духовник, человек, приведший Артемия в Кремль, а впоследствии его обвинитель и гонитель протоиерей Сильвестр.
В «Лицевом летописном своде» (60—70-е годы XVI века) о старце было сказано: «Всем он владел, обеими властями, и святительской, и царской, точно царь и святитель, только имени и престола не имел царских, но поповские».
На Соловки Сильвестр был переведен из Кирилло-Белозерского монастыря, где содержался в заточении с 1560 года. Возглавляя «Избранную раду», Сильвестр имел огромное влияние на молодого Ивана Васильевича. Известно, что именно он призвал царя быть не только крепким во власти и вере, но и жестоким по отношению к своим врагам, видеть в них «крамольников», угрожающих Святому Православию.
Спустя годы в число врагов Грозного царя попал и он сам.
В Соловецком монастыре опальный протоиерей находился под «строжайшим присмотром», здесь же он был насильно пострижен в монахи с именем Спиридон.
Характерно, что в последние годы своей жизни Сильвестр (Спиридон) занимал крайне антииосифлянскую позицию, притом что сам до определенного времени имел при государевом дворе значительный вес и влияние, а также по сути возглавлял «Избранную раду», будучи при этом лицом духовного звания.
До конца XVIII столетия в монастыре не было специальных тюремных построек, а посему местом заточения колодников служили так называемые каменные «мешки», казематы, своего рода полости, образовавшиеся во время строительства стен и башен Соловецкой крепости. По большей части камеры здесь располагались ниже уровня земли, имели размер два на два метра или около того, а под самым потолком тут зияло крохотное зарешеченное окно. Впрочем, ряд камер имел лишь отдушину, так как они находились во внутреннем периметре башни и, следовательно, не имели контакта с внешним миром.
В 1798 году под острог на острове был приспособлен подвальный этаж иконописной палаты, возведенной еще в 1615 году рядом с Корожной башней. Здесь специальным образом было оборудовано 11 тюремных казематов, которые на Соловках называли «арестантскими чуланами».
В своей книге «Год на Севере», в главе, посвященной Соловецкому монастырю, С. В. Максимов писал: «В одном из промежутков между циклопическими стенами Соловецкого монастыря, складенными из громадных диких камней, и стенами жилых монастырских строений, в северо-западном углу, приютилась отдельная палата каменная и двухэтажная... 16 новых “чуланов” (похожих более на собачьи конуры) прилажены были и в верхнем этаже в 1828 году, а в 1842 году тюрьма увеличилась надстройкою третьего этажа, который и делает ее видною богомольцам из-за стен. До того времени мест заключения было несколько: у Никольских ворот, у Святых ворот, под крыльцом Успенского собора и в башнях: западной и на восточной стороне. Иных узников не помещали в тюрьмы: так, один священник Симеон жил в хлебне, прикованным на цепь, и в таком виде месил братские хлебы...»