Глава восьмая
Мятеж
Книги новой печати. — Попрание «кумиров». — Соловецкий бунт. — Осада монастыря. — Иван Мещеринов. — Верность «древлему благочестию». — Персонализм и самовластность. — Крах аскетических заветов. — Отказ от соборной молитвы за царя и патриарха. — Восставший гарнизон. — Осадные мероприятия. — Штурм монастыря. — Феоктист. — Две версии Соловецкого погрома. — Арест Мещеринова. — Предвидение СЛОНа. — Переукомплектация островного гарнизона. — Последствия Соловецкого восстания. — 2000 год. — Максим Горький. — Голгофа на Анзере
7 марта 1669 года, на вторую неделю Великого поста, в воскресный день, келарь Спасо-Преображенского Соловецкого монастыря Азарий, некий мирянин Фаддей Петров Бородин, а также многие иноки и бельцы (священники, белое духовенство) вынесли на монастырский причал 172 правленые книги новой печати, что были привезены из Москвы на остров по благословению Никона еще в его бытность патриархом.
«А у прежних християн зело о том велико попечение было, чтоб ни у какова слова, ни у каковы речи не убавить, не прибавить ни единого слова не давали. От того велик раскол в церкви входит от малого небрежения». Эти слова иеромонаха и книжника Арсения Суханова, кажется, на Соловках знали все и почитали их за мудрость, заповеданную еще Отцами Древней Церкви и преподанную подвижниками «древлего благочестия» Русской Фиваиды.
А посему книги «вражьи» были разодраны: страницы рвали и бросали в воду под лед, а из досок переплета сложили огромный костер, в который плевали и который попирали копьями, а также возводили хулу на изображения Спасителя и Богородицы, содержавшиеся в этих книгах, называя их «кумирами».
Усердствовали тут не только чернецы, испытывавшие к Никону особую неприязнь как к человеку, нарушившему, по их мнению, «предание Зосимы и Савватия», а также забравшему из обители мощи святителя Филиппа, но и миряне, о которых участник будущей осады монастыря стрелец Петр Иванов оставил следующие воспоминания: «А трудники все собрались воры, чаю тово, что и с тюрем утеклецы и от смертной казни беглецы. И чаю тово, что из московских бунтовщиков в монастыре есть».
Те же старцы обители, что роптали и не благословили погромщиков на уничтожение книг, хотя сами и не поддерживали реформ Никона, были биты; их «за бороду драли» и заперли в их кельях.
Таким образом, обстановка внутри монастыря накалилась до предела. Звучали призывы гнать предателей «старой веры» из обители, а по стрельцам палить из пушек, благо соловецкий арсенал позволял держать многомесячную, если не многолетнюю оборону (согласно актам монастыря, хлебных запасов на острове должно было хватить на семь лет).
Монастырская хроника этого времени сообщает, что соловецкий архимандрит Никанор «по башням ходит беспрестанно, и пушки кадит, и водою кропит, и им говорит: матушки де мои галаночки, надежда де у нас на вас, вы де нас обороните».
Известно, что пушки на стены и в башни поднимались «на векшах», то есть при помощи специальных подъемных блоков, а для противодействия вероятному штурму по периметру монастырской стены были установлены рогатки и доски с крупными гвоздями в четыре—шесть рядов. Также в башнях были установлены караулы (не более тридцати человек мирян), а отряд из двадцати человек базировался в Святых воротах монастыря. Каждым отрядом и караулом руководили старцы, которые также следили и за гарнизонной дисциплиной. Бежавший из монастыря крестьянин Борис Якимов свидетельствовал, что многих в обители содержали под особым присмотром, а на ночь запирали в Квасоваренной башне или сажали на цепь. Нередки были случаи, когда наиболее радикально настроенные насельники монастыря устраивали потасовки с теми, кто не разделял их крайних взглядов на Никона, стрельцов и царя Алексея Михайловича. Порой все это напоминало массовый психоз, когда за частными дрязгами и сведением счетов забывалась главная причина противостояния Москве; вернее сказать, она отходила на второй, если не на третий план.
Государев указ о начале осады мятежного монастыря датируется 3 мая 1668 года, когда на Соловки прибыла стрелецкая сотня под командованием стряпчего Игнатия Андреевича Волохова. Однако не добившись сколько-нибудь заметных успехов в деле усмирения соловчан, Волохов убыл на материк, в Сумской острог. Отсюда он со стрельцами периодически наезжал на Большой Заяцкий остров и предпринимал попытки увещевать насельников и вести с ними переговоры. Однако практически все попытки подобного рода завершались категорическим отказом мятежников подчиняться государевым людям; нередки были случаи, когда их (государевых людей) обстреливали из ружей, затинных пищалей и пушек, вынуждая к отступлению с острова.