Единственной легкой добычей стрельцов были беглецы с острова и «предатели», которых изгоняли из монастыря старцы. Все они подлежали заточению в Сумском остроге, а также допросу приставами (по большей части с пристрастием).
Ключевым в истории осады Соловецкого монастыря стал 1674 год, когда на Беломорье прибыл воевода Иван Алексеевич Мещеринов — человек нрава решительного и крутого (порой чрезмерно). Перед ним стояла задача — «воровство и мятеж искоренить вскоре», и не имея вышеозначенных качеств, справиться с этой задачей было невозможно.
И он справился с ней...
Однако в первую очередь все-таки попытаемся понять, что же стало причиной того легендарного Соловецкого восстания (известного также как Соловецкое сидение) 1667—1676 годов.
Формально начало событиям было положено в 1657 году, когда прибывшие из Москвы на остров «новоисправленные» по благословению святейшего патриарха Никона богослужебные книги были отвергнуты советом соборных старцев Соловецкого Спасо-Преображенского монастыря, и службы были продолжены по старым чинам.
Последний обер-прокурор Святейшего синода, историк церкви Антон Владимирович Карташёв (1875—1960) утверждал, что «нетактично проводимая Никоном правка книг по темпу, широте охвата, по чуждости своего источника (греческого) и по обидности ее для серьезного усвоенного, не только национального, но и подлинно православного самосознания русских людей, не могла не вызвать протеста. Протест был по глубине всеобщий: и епископата, и белого, и черного духовенства, и мирян, и простых людей».
С одной стороны, эти слова в полной мере отражают тот здоровый консерватизм, который, как известно, всегда отличал именно русское монашество, и в том, что соловецкие иноки восприняли в штыки нововведения «нетактичного» Никона, не было ничего удивительного.
Но с другой стороны, следует понимать, что протестные настроения были лишены сколько-нибудь внятной богословской платформы, которой и быть не могло в принципе, потому как никаких догматических нарушений в реформаторской деятельности патриарха не было. Тут удивило другое: что иноки, наиболее дисциплинированная часть «воинства Христова», столь дерзко нарушили внутрицерковную дисциплину, отказавшись подчиняться указам своего предстоятеля.
Таким образом, как можно предположить, неприятие реформ Никона и желание сохранить верность «древлему благочестию» лежат на поверхности этого трагического для Русской Церкви противостояния, приведшего, увы, к расколу, который не уврачеван и по сей день.
В данном случае, если угодно, мы имеем дело с многослойной проблемой, когда все сошлось воедино — старые обиды и политическая ситуация, обстановка в монастыре и внешние угрозы, раскол внутри соловецкой братии и пришедшее со времен Ивана Грозного социальное расслоение островитян, канонические споры и особое понимание каждой из конфликтующих сторон словосочетания «иноческое благочестие», и в урочный час всё это и дало о себе знать.
Корни этой драмы были пущены еще в 30-х годах XVII столетия, когда иеромонах Никон (Минов) вступил в экзистенциальный конфликт не только с преподобным Елеазаром, но и с Соловецким монастырем как сложным, разноуровневым организмом, живущим по своим, сложившимся на протяжении веков законам.
Данный конфликт носил глубинный характер в смысле предельной разности понимания персонализма и самовластности, когда полное осознание ответственности за свой духовный выбор пришло в соприкосновение и столкновение с бытовым и примитивным пониманием послушания как своего рода проекции гарнизонной дисциплины, категорически отрицающей те самые персонализм и индивидуальность. Безусловно, не следует отметать весьма и весьма своеобразные черты характера иеромонаха Никона, но в чем ему не мог отказать никто, в том числе и его враги, так это в его горячей, ревностной и сердечной вере, которая переполняла всю его кипучую натуру. Не наблюдая подобного же горения, подобного же проявления служения Богу в других, окружавших его монахах, будущий патриарх приходил в искреннее негодование и недоумение. Однако его противники склонны были усматривать в этом дерзость, заносчивость и надменность бывшего анзерского подвижника.
Известный исследователь Соловецкого восстания Ольга Валерьевна Чумичева пишет, что «особую остроту ситуации придал тот факт, что в самый напряженный период после принятия Соборного уложения (1649 год) у Соловецкого монастыря появился новый сосед. С 1649 года Новгородскую митрополию возглавил Никон. Властный и энергичный митрополит скоро оказался в конфликте с соловецкой братией... Получив в 1651 году по царской грамоте право суда в Соловецком монастыре, Никон разрушил традиционную привилегию обители, ранее неподсудной новгородским митрополитам... Серьезный экономический ущерб принесла Соловецкой обители организация в Поморье личного монастыря Никона — Крестного (на Кий-острове), в пользу которого Никон (уже патриарх) отписал две богатые соловецкие вотчины: Кушерецкую волость и Пияльское усолье».