Интересные воспоминания о Петре (Звереве) в СЛОНе оставил писатель, бывший соловецкий заключенный Олег Васильевич Волков: «Он и с метлой в руках, в роли дворника или сторожа, внушал благоговейное уважение. Перед ним тушевались сами вохровцы, натасканные на грубую наглость и издевку над заключенными. При встрече они не только уступали ему дорогу, но и не удерживались от приветствия. На что он отвечал, как всегда: поднимал руку и осенял еле очерченным крестным знамением. Если ему случалось проходить мимо большого начальства, оно, завидев его издали, отворачивалось, будто не замечая православного епископа — ничтожного “зека”... Начальники в зеркально начищенных сапогах и ловко сидящих френчах принимали независимые позы: они пасовали перед достойным спокойствием архиепископа. Оно их принижало. И брала досада на собственное малодушие, заставлявшее отводить глаза... Преосвященный Петр медленно шествовал мимо, легко опираясь на посох и не склоняя головы. И на фоне древних монастырских стен это выглядело пророческим видением: уходящая фигура пастыря, словно покидающего землю, на которой утвердилось торжествующее насилие».
Свою пересылку на Анзер владыка воспринял с радостью, прекрасно помня о том, что это место было благословлено Богородицей: «Я Сама буду посещать гору (Анзерскую Голгофу) и пребуду с вами вовеки».
Хотя, конечно, преосвященный не мог не знать о том, что творится на острове, превращенном лагерным начальством в огромный морг, из которого никто не возвращается живым.
Из воспоминаний бывшего соловецкого заключенного, католического священника восточного обряда отца Доната Новицкого: «В двенадцать часов ночи мы прибыли в главный лагпункт острова Анзер и оттуда сразу отправлены дальше. Я был крайне утомлен, так как с семи утра находился в постоянном нервном напряжении, за это время ничего не ел и уже прошел семнадцать километров, но пришлось вновь взять в каждую руку по чемодану весом десять-пятнадцать килограммов и идти с этой ношей еще пять километров. Каково же было мое удивление и внутреннее волнение, когда оказалось, что командировка, куда меня пригнали, носит прекрасное название Голгофа! Сердце тяжелым молотом билось в груди, казалось, уже нет сил для подъема на вершину, а в душе царило невыразимое состояние, и я чувствовал близость распятого Спасителя».
Разрушение многовекового иноческого уклада, который создавался многими поколениями соловецких насельников и мирян, привело к тому, что в 20—30-х годах XX столетия архипелаг вновь погрузился в кромешную тьму Сайво, непригодную для жизни человека, в полной мере напомнив миру живых, что это «Остров мертвых».
История повторялась.
Сотни заключенных переправлялись на архипелаг:
1923 год — 3049 заключенных.
1925 год — 7727 заключенных.
1926 год — 6735 заключенных.
1927 год — 7445 заключенных.
1929 год — 15 000 заключенных.
1931 год — 13 282 заключенных.
И лишь единицам удалось вернуться на материк
В 1429 году сюда, вопреки уговорам и сомнениям поморов, сопротивлению суровой северной природы и свирепого Дышащего моря, пришли на вечное поселение преподобные Савватий и Герман — ведь до них еще никому не удавалось остаться жить на «Острове мертвых».
И вот теперь, спустя пять столетий, старцы, вернее сказать, их духовные потомки и последователи были изгнаны отсюда.
По сути, пятивековая борьба с «началозлобным демоном» увенчалась его временной победой.
Анзерский заключенный Петр (Зверев) стал одним из тех немногих, кто своим присутствием в лагере сохранил для Соловков дух подвижников Северной Фиваиды, молитвенную память о преподобных Савватии, Зосиме, Германе, о святителе Филиппе (Колычеве) и многих других соловецких подвижниках, наполнивших этот дикий архипелаг, расположенный за «окоёмом», жизнью.
В январе 1929 года владыка заболел тифом и был перевезен из Троицкого на Голгофу, где в Распятском скиту был устроен лагерный стационар.
Две недели страдалец провел в тифозном бараке.
По воспоминаниям очевидцев, 7 февраля 1929 года, в четыре часа утра, владыка ощутил великое волнение от внезапного шума, словно произведенного стаей влетевших в барак птиц. Преосвященный открыл глаза — перед его кроватью была великомученица Варвара с предстоящими. Святая подошла к постели Петра и причастила его Святых Тайн Христовых, и таинственное видение тут же исчезло.
«Жить я больше не хочу, меня Господь к Себе призывает» — эта фраза стала последним обращением страдальца к людям, после чего преосвященный скончался.
Духовная дочь архиепископа Петра (Зверева), игумения Иулиания, впоследствии писала: «Владыка умер от тифа последним, после него никто не умирал. Тиф кончился, и настало тепло».