Антипина В. А. Повседневная жизнь советских писателей. 1930–1950-е годы
Посвящается моему мужу Валерию Таллину
ВВЕДЕНИЕ
ИСТОРИЯ ВЕЛИКОГО, ТРАГИЧЕСКОГО И СМЕШНОГО
Как-то непроизвольно возникали в этой книге, написанной на основе сугубо научного подхода, ироничные эпиграфы и заголовки. Может быть, сама тема исследования, главным предметом которого являются материальные обстоятельства, условия жизни и быта советских писателей, к этому предрасполагает. Но, скорее всего, методы изучения истории повседневности вдруг еще раз со всей очевидностью обнаруживают: от великого до смешного — один шаг. А до трагического — еще меньше. Хотя трагизм судеб «инженеров человеческих душ» в основном остается за рамками этой книги. Он лишь незримо присутствует рядом, или, воспринимая беспристрастный характер направленного на него исследования, иногда вторгается в поле повествования в виде вечных констант человеческого бытия.
История повседневности в последние годы выделяется в самостоятельное научное направление, главный объект исследования которого — человек во всем многообразии его жизненных проявлений. Это — отрадная примета времени, потому что реконструкция человеческого опыта особенно важна для дальнейшего осмысления нашего прошлого, особенно советской эпохи. Ведь не секрет, все мы ощущаем, что во многом устаревшие методология и методика изучения истории советского общества не позволяют пока в полной мере переосмыслить многие важнейшие и внешне противоречивые культурно-исторические явления минувшего столетия. Учет повседневных реалий исторического процесса, воссоздание образа жизни людей — их труда и быта, радостей и горестей — дает возможность преодолеть существующий разрыв между тем, как отражается история общества в трудах исследователей и как представлен в них человек.
Уже сейчас формирующаяся методология истории повседневности позволяет, например, вопреки устоявшейся позиции историков «тоталитарного направления»[1], сделать вывод о том, что в советское время функции государственного контроля были отнюдь не всесильны, а общество — не таким уж уступчивым. При написании настоящей книги автор учитывал мнение целого ряда исследователей отечественной истории, которые считают, что никакой режим, включая сталинский, не мог существовать в социальном вакууме. Сталинская политика не только опиралась на определенные социальные группы, но и формировалась под их воздействием, в том числе и под влиянием интеллигенции[2]. Естественно, свободу и независимость отдельных социальных слоев нельзя абсолютизировать — государство в советской действительности играло особую роль. Точнее будет сказать, что шел непрерывный процесс заключения своеобразных договоров между государством и социальными группами. А в рамках этого процесса просматриваются и многообразие способов приспособления людей к существующим условиям, и их представления о возможной цене сделки с властью.
Учет этих особенностей составляет специфику методологической основы изучения истории повседневности в тех хронологических рамках, которых придерживается автор книги. Но, прежде чем перейти к теме, остановимся еще на нескольких необходимых, но отнюдь не сложных научных абстракциях. Отечественная наука еще не выработала строгого и единого понятия повседневности, хотя в некоторых серьезных исследованиях такие попытки делаются[3]. Как известно, у человека существует три вида взаимосвязанных базовых потребностей: биологические, социальные и духовные. Исходя из этого, автор рассматривает повседневную жизнь как комплекс прагматических усилий индивида, направленных на удовлетворение биологических, социальных и духовных потребностей, а также на преобразование внешних условий существования человека. В реальной жизни человека все эти компоненты тесно переплетаются. Например, его биологическая потребность в питании превращается в материальную. Удовлетворение этой потребности зависит от уровня доходов человека, от социальной среды, образования, нередко от религиозных и эстетических взглядов. Материальное положение человека влияет на его социальное положение и наоборот, принадлежность к той или иной социальной группе дает возможность приобщиться к определенным материальным благам. Вполне обоснованным выглядит вывод, что материальные потребности — это точка пересечения всех базовых потребностей человека, связанных с вещественным миром и отношением к нему.
1
См. напр.:
2
Подобных взглядов придерживаются С. Журавлев, Е. Зубкова, Н. Лебина, Е. Осокина, Ш. Фрицпатрик, Л. Холмс и другие исследователи.
3
См., напр.: