Отсюда и многие жалобы на групповщину: одни авторы прямо считают, что она, как правило, вызвана «происками объединившихся врагов советской власти», другие полагают, что даже любая организованная взаимопомощь литераторов просто противоречит всем установкам партии и правительства. Ведь в результате одни критики оказываются как бы в привилегированном положении и имеют возможность опубликовать свои произведения, а другие — нет.
Выявлению характера повседневной жизни литераторов, главным образом их потребностей, способствуют дневники дежурств Союза советских писателей, хранящиеся в РГАЛИ. К сожалению, это далеко не полный и не однородный массив документов[21], поэтому мы используем эти ценные исторические свидетельства в качестве лишь дополнительного источника в документальной основе нашей книги. Помимо того, что не все дневники вошли в коллекцию РГАЛИ, значительная часть материалов, например записи от руки Л. Леонова, не поддается расшифровке.
Особая ценность дневников дежурств как исторического источника состоит в том, что они содержат не только деловые записи о том, кто и зачем приходил в Правление ССП, но и личные, порой пространные комментарии дежурных по поводу состоявшихся встреч. Целый пантеон имен запечатлели эти пожелтевшие странички: Н. Асеев, В. Бахметьев, В. Иванов, А. Караваева, В. Катаев, В. Кирпотин, В. Лебедев-Кумач, С. Маршак, Н. Новиков-Прибой, П. Павленко, Ф. Панферов, К. Тренев, А. Фадеев, К. Федин (в довоенный период); В. Вишневский, Т. Горбатов, Н. Тихонов, К Симонов, Л. Леонов, К Чуковский, М. Шагинян (в послевоенный период). Всего же было проанализировано свыше двух тысяч записей.
Частенько писателям, дежурившим в Правлении Союза, приходилось выступать в роли своеобразных «врачей» и «ставить диагнозы» посетителям. И действительно, некоторые из последних вели себя более чем странно. В дневниках содержатся упоминания о целом ряде подобных эпизодов. Иногда после подобных встреч дежуривший просто записывал о своем посетителе: «больной», порой излагал суть беседы. Вот, например, впечатление П. Павленко, занесенное в журнал 16 июля 1940 года, о беседе с неким Брюхановым, который просил денег на ремонт дома: «…пишет книгу, „посвященную гениальному вождю Владимиру Ильичу Ленину и др. Я только что встал на точку литературы… Я работник отвлеченный“: имеет якобы архив большой ценности и библиотеку в 3000 томов. Просил денег на ремонт дома. Уже был у Погодина и Караваевой. Впечатление — несчастный истерик, рекомендовал подать заявление и опись документов его архива, но он не дослушал и убежал»[22].
Запись В. Иванова во время его дежурства от 5 июня 1940 года по поводу посетителя Сомова более категорична: «…сумасшедший. Принес стихотворение (неопубликованное), на основе которого доказывал, что по первому куплету его строится весь социализм, по второму — создана фигура рабочего и работницы, что стоит у входа в ВСХВ, а по третьему куплету — надо уничтожить всех бюрократов, которые не желают печатать его, Сомова. Я посмотрел в его отчаянно вытаращенные глаза, но все же набрался смелости и сказал, что „стих“, как он называет свою макулатуру, очень плох и печатать его не стоит»[23].
Естественно, больше всего личных обращений в Союз писателей преследовало цель прочитать свои произведения какому-нибудь именитому писателю и получить немедленный отзыв на них. Если им это удавалось, то, затаив дыхание, выслушивали «приговор». Многие собственными талантами не обольщались и на первых порах просили помощи в выборе темы или совета, стоит ли им вообще заниматься литературной деятельностью.
Почти столько же поступало просьб о рецензировании произведений. И здесь начинающие авторы опять-таки норовили вручить свой труд лично в руки знаменитости. Дежурившего в ССП они старались всячески убедить в необходимости прочесть их произведение, использовать для этого хотя бы несколько минут, отведенных на встречу.
Поток желающих стать писателем нарастал: труд очень прибыльный и больших усилий не требует. Н. Асеев рассказывал: «…приехал товарищ, который бросил работу фрезеровщика на заводе, принес громадные кипы стихов. Я спрашиваю, что нужно.
— Все продал, развелся с женой, приехал сюда. — Поставил чемоданы.
Он читал мне часа три свои стихи. Я ему объяснил, что это безнадежная вещь, что не надо ходить в Секретариат, по редакциям, а он сказал:
— Нет, приду в Союз. Скажи по-товарищески, товарищ Асеев, сколько платят за строчку?
— У тебя нет таких строчек.
— Скажи сколько?
— Два рубля.